Тюркские языки в условиях глобализации (этносоциологический анализ татарского языка). Коллективная монография / Сост.: Габдрахманова Г.Ф., Исхакова З.А., Мусина Р.Н. – Астана: Кантана-пресс, 2011. – 396 с.

ISBN 978-601-7340-07-0

Книга «Тюркские языки в условиях глобализации (этносоциологический анализ татарского языка)» отражает основные итоги научных исследований историков, этнологов и этносоциологов по изучению функционирования татарского языка на разных исторических этапах. На основе широкого круга источников – статистики, архивных данных, официальных документов, материалов этносоциологических исследований авторы стремятся осмыслить потенциал татарского языка в рамках глобализационных процессов. Данный аспект рассматривается в контексте перспектив тюркской цивилизации в целом.
Представленный труд может быть полезным широкому кругу читателей – ученым, управленческому корпусу и всем тем, кто интересуется этнической и этноязыковой тематикой.

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ 5
ВВЕДЕНИЕ 9

Глава I. ЭТНОЯЗЫКОВЫЕ ПРОЦЕССЫ У ТАТАР К НАЧАЛУ ПОСТСОВЕТСКОГО ПЕРИОДА

Габдрахманова Г.Ф., Мусина Р.Н. Татары и татарский язык в цифрах официальной статистики 1926-1989 гг. 20
Гибатдинов М.М. Развитие татарского языка и национального образования у татар на рубеже XIX-XX вв. и в советский период 22

Глава II. ЭТНОЯЗЫКОВЫЕ ПРОЦЕССЫ У ТАТАР В ПОСТСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД: МЕХАНИЗМЫ И ИНСТИТУТЫ ВОСПРОИЗВОДСТВА

Макарова Г.И. Языковая политика федерального центра и Республики Татарстан в 1999-2000 годы и ее оценка населением Татарстана 39
Исхакова З.А. Государственные языки Республики Татарстан: взаимодействие и развитие 51
Сагитова Л.В. Проблемы татарского языка в поле публичности Татарстана 80
Мусина Р.Н. Семья в этноязыковой социализации 109
Габдрахманова Г.Ф. О некоторых особенностях влияния татарского языка на социальную стратификацию и социальное самочувствие населения Татарстана 118
Сагитова Л.В. Школьная молодежь Татарстана: язык и социальная мобильность 138
Тычинских З.А. Этноязыковая ситуация и проблемы сохранения родного языка у татарского населения юга Тюменской области (по материалам этносоциологических исследований 2006-2010 гг.) 156
Махмутов З.А. Этноязыковые процессы в татарской диаспоре: на примере татар Северо-Казахстанской области 166

Глава III. ОБРАЗОВАНИЕ КАК РЕСУРС ВОСПРОИЗВОДСТВА ТАТАРСКОГО ЯЗЫКА

Мухарямова Л.М., Андреева А.Р. Институционализация национальной школы в постсоветской России 180
Макарова Г.И. Этноязыковое поведение учащихся старших классов 205
Исхакова З.А. Современный учебник татарского языка: состояние, проблемы, перспективы 227
Габдрахманова Г.Ф. Учительский корпус и учебно-методический комплекс по татарскому языку и литературе для средней школы: оценки участников образовательного процесса 249
Андреева А.Р. ЕГЭ в контексте права на обучение на родном языке: мнения и оценки выпускников 276
Мухарямова Л.М. Татаро-турецкие лицеи как проект 289

Глава IV. ЯЗЫКОВОЙ КОМПОНЕНТ ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ТАТАРСКОГО НАРОДА В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ

Мусина Р.Н. Язык и проблемы этнической идентичности 310
Макарова Г.И. Взаимодействие этнокультурных и этноязыковых процессов в Татарстане 323

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 348
ПРИЛОЖЕНИЕ 365

ВВЕДЕНИЕ

Создание предлагаемого читателю научного труда было стимулировано инициативой Тюркской Академии, Реализация одного из приоритетных направлений деятельности Академии «Тюркский языковой мир: прошлое и современность» привела к рождению издательского проекта «Татарский язык в условиях глобализации». Сегодня тюркский языковый мир, неотъемлемой частью которого является татарский язык, активно включен в глобализационные процессы. В связи с этим, ключевыми становятся две проблемы.

Первая проблема связана с перспективами встраивания тюркского языкового сообщества в современные процессы и его конкурентных возможностей. Один из исследователей культурной глобализации Питер Л. Бергер отмечает, что английский язык, скорее в его американском, чем в чисто английском варианте, является языком «койне» зарождающейся глобальной культуры(1). Значит ли это, что массовая глобальная языковая однородность поглотит тюркские языки? Или, следуя терминологии Бергера, на языковом поле возможны ответные реакции – альтернативные языковые глокальности, существование которых будет проводить не только к сохранению и воспроизводству языковых групп, но и дополнять, подпитывать общемировую культуру? Тогда от чего или от кого зависит иерархия мировых и локальных языков? Каковы новые алгоритмы конкуренции языков в расширяющемся коммуникационном пространстве, национальных интересах геополитики, становлении мировой системы мобильности и открытых границ?

Вторая проблема – это влияние происходящих современных процессов в тюркской языковой среде на тюркскую культуру в целом. Общеизвестно, что именно язык, являясь основным инструментом культуры, формирует смысловой континуум общества. Люди не могут использовать язык без последствий. Английский язык, получивший общепризнанный статус современного языка международного общения, постепенно приводит к распространению американской культурной структуры, отдельные черты которой проникают в местные культуры. Речь идет не столько о повсеместном распространении англицизмов, сколько о проникновении целого ряда новых представлений, установок и образа жизни с американской семантической нагруженностью (2). Нарушается структурообразующий принцип этнокультурных дистанций: «Границы моего языка – это границы моего мира». Значит ли, что проникновение американского языка постепенно изменит само тюркское сообщество, его культуру и внутреннюю логику развития?

В поисках ответов на сформулированные вопросы, авторский коллектив издательского проекта обратился к исследовательской парадигме, позволяющей осмыслить проблемы функционирования языков в современную эпоху и выстроить исследовательскую логику. Объяснительные модели функционирования языка могут быть выстроены в рамках различных теоретических концепций. Одним из используемых подходов для нас стала теория модернизации.

Исторический переход от традиционного общества к современному повлек за собой значимые изменения в языковой картине мира. Господство священных языков мировых религий было оттеснено в приватную сферу духовной жизни. Главенствующую роль стали играть локальные языки. Сформировавшаяся к XVIII-XIX вв. в Европе модель национального государства подразумевала суверенитет каждого из европейских народов в рамках своей страны, где символическое, политическое, экономическое пространство и сфера делопроизводства функционировали на основе своей национальной культуры и языка. Национальные языки, возведенные в статус государственных, явились не только культурными маркерами национальных сообществ, но и выполняли роль государственных границ.

Если обратиться к тюркским народам, то и у них наблюдались схожие процессы. Преобладание религиозного сознания и общественных институтов в средние века стимулировало развитие коммуникаций на основе религии. Как латинский язык Библии объединял народы средневековой Европы, так у тюрков подобную роль долгое время выполнял арабский язык – язык Корана. Все народы, исповедующие ислам, совершали паломничество в Мекку, и здесь их коммуникатором был арабский язык.

Процесс модернизации у тюрков сопровождался транзитом европейской модели национального государства вне зависимости от политической системы. Идеологически отмежевывающиеся от буржуазного мира большевики, тем не менее, использовали модель Отто Бауэра, поделив территории, на которых проживали тюркские народы, по этническому признаку. Теперь каждый из представителей тюркского мира развивал свой национальный язык и культуру в рамках союзной или автономной республики в СССР. Несколько обстоятельств стимулировали культурную политику советского правительства в тюркских республиках. Во-первых, сама модель национального государства подразумевала преференции «родной» культуре и языку. Во-вторых, идеологическая декларация свободы и равенства для всех «угнетенных» народов Российской империи требовала своего воплощения в жизнь. В то же время, политическому режиму для закрепления на территориях и осуществления контроля важно было наряду с утверждением позиций русского языка, как языка модернизации и политического контроля, поддерживать национальные языки.

Асимметрия в функционировании русского и национальных языков была обусловлена не только требованиями культурной унификации, неизбежно сопровождающей модернизацию, но и идеологически зашоренной культурной политикой советского государства. Однако не только идеологические запреты, искажавшие развитие национальных культур и языков, но и неравномерность экономической поддержки их развития приводили к сужению сферы функционирования языков народов СССР. Оттеснение национальных языков на обочину модернизации имело большие социальные последствия. Носители национальных языков часто оказывались в неравном положении с русскими, или русскоязычными при получении среднего специального и высшего образования. Это, в свою очередь, ограничивало рост социальной мобильности среди коренных народов. Напряжение между русским языком и национальными языками народов СССР, двойственность их положения по отношению к государственному русскому языку возрастали с укреплением позиций национальных регионов и формированием этнических элит в субъектах СССР и РСФСР.

Конфликтный потенциал этноязыкового поля советского пространства закономерно проявился в период развернувшейся в конце 1980-х гг. демократизации. Многие национальные движения начинались с требований языкового равенства. Прокатившаяся волна этнической мобилизации в этноязыковой сфере проявилась в обретении языками «этнических меньшинств» новых статусных позиций. В государствах бывшего Советского Союза и национальных субъектах Российской Федерации были приняты Конституции, Законы и Программы, объявившие государственный статус государство- или субъектнообразующих народов. В государствах с доминирующим тюркским населением тюркские языки были объявлены единственными государственными. Здесь в процессе становления суверенных государств были созданы условия для становления единого и подчиняющегося официальному языку языковою рынка: «этот государственный язык, обязательный в официальных ситуациях и официальных пространствах (в школе, в административных учреждениях, в политических документах и проч.), обретает статус теоретической нормы, которая служит объективным критерием для оценки всех языковых практик» (3). У татар Российской Федерации ситуация складывалась иначе. Находясь в составе РФ, этноязыковая политика не могла не выстраиваться без учета единого политического поля страны. Однако, в ходе длительных переговоров федерального центра с Татарстаном на рубеже 1989-1990-х гг. региональной политической элите все же удалось придать татарскому языку, наравне с русским, государственный статус в республике. Новый статус татарского языка в Республике Татарстан стал играть важную символическую роль для всего татарского народа. Мы не будем специально останавливаться на последовавших изменениях в политических отношениях федерального центра и Татарстана на этноязыковом поле, поскольку этому посвящена специальная статья. Отметим лишь, что важным обстоятельством для понимания особенностей институционализации татарского языка в постсоветский период является дисперсность расселения татарского народа. В Республике Татарстан проживает лишь около трети всех татар. Рассеянность и проживание в разнообразных политических, социальных и этнокультурных условиях сформировали значительную вариативность этноязыковых процессов у татар. И мы стремились это показать.
В последнее десятилетие в тюркском сообществе, как и во всем мире, произошел поворот от культурного измерения родных языков к оценке его ресурсного потенциала. Современная экономическая конъюнктура стимулирует усиление социальной значимости языков. Язык становится пропуском в лучшее будущее, дает возможность повысить социальное положение в условиях мобильного общества.

Социальный контекст языков исследуется последователями конструктивистского и структурно-функционалистского подходов. В сюжете Б. Андерсона о развитии национализмов в Европе большое внимание уделяется ситуации, когда локальные языки стали основным ресурсом развития печатного капитализма, оттеснив тем самым доминировавшую прежде церковную латынь (4). Для Э. Геллнера, которого современные ученые определяют как структурного функционалиста (5), язык и культура играли существенную роль в развитии мобильного общества. Эти различающиеся подходы объединяет общая историческая рамка – модернизация в европейских государствах. Развитие капитализма и индустриального общества вывело национальные языки на новый общественно значимый уровень. Языки стали не только необходимыми атрибутами национальных государств. Знание государственного языка давало огромные социальные шансы его обладателю, а незнание – лишало их. Именно конкуренция, или неравенство языков и культур в поликультурных обществах становились причинами зарождения национализма(6). Двигателями языковых движений стали две составляющие: первая – требование сохранить язык – носит гуманитарный характер; вторая – сделать родной язык инструментом социальной мобильности – экономический.

Попытка рассмотреть значимость национального языка в усложняющемся экономическом контексте, который формируется новыми для постсоветских республик рыночными отношениями и глобализационными процессами, заставляет обратиться к названным выше подходам. Конструктивистская парадигма может быть представлена теорией П. Бергера, Т. Лукмана. Теория социального конструирования реальности помогает понять значимость языка как важного инструмента социализации (7). Через него постигается мир, на нем основаны как внешние коммуникации, так и процесс мышления личности. В отличие от других языков, которые личность постигает в процессе вторичной социализации, только язык детства имеет эмоциональное свойство «материнского языка» (8).

Однако больший объяснительный потенциал в рассмотрении функционирования языка культурного меньшинства в модернизирующемся обществе содержат структурно-функционалистский и постструктуралистский подходы.

Структурно-функциональная концепция Э. Геллнера позволяет проследить драматургию конкуренции языков в новой экономической конъюнктуре. Центральное место в его теории занимает категория «высокой культуры»(9), которая поддерживается и воспроизводится «образовательной пирамидой», включающей в себя все ступени государственной системы образования. В мобильном обществе социальный успех личности зависит от степени обладания «высокой культурой». Чем больше ступеней образовательной пирамиды прошел человек, тем больше шансов для получения высокооплачиваемой работы и социального престижа. В полиэтничных обществах для представителей культурных меньшинств недостаточное владение языком культурного большинства зачастую становится барьером для социального роста. Поэтому в модернизирующемся обществе язык становится экономической категорией, выполняя роль инструмента в социальном продвижении человека, а это, в свою очередь, сообщает языковым проблемам и политическое измерение.

Постструктуралист П. Бурдье, размышляя о капитале как о принципе, лежащем в основе имманетных социальному миру закономерностей (10), выделяет язык в качестве одного из важнейших составляющих среди сил, вписанных в объективные или субъективные структуры. Инкорпорирование языка в виде усвоения, его объективация через присвоение и использование и институализация все это структурирует пространство, довлеет над индивидами, оказывает на них воздействие и способно приносить реальные ливиденты носителям языков. «Образование языкового рынка создает условия объективной конкуренции, в рамках которой и посредством которой легитимная компетенция может функционировать как языковой капитал, приносящий в результате каждого социального обмена прибыль в форме отличий... Все это приводит к тому, что люди, желающие защитить свой языковой капитал, обречены вести борьбу на всех направлениях: отстоять ценность определенной компетенции можно лишь при условии, что будет спасен рынок, т.е. совокупность политических и социальных условий, в которых осуществляется производство производителей-потребителей»(11). Говоря о политических условиях производства языков, следует отметить, что в Российской Федерации эта проблема в последние годы перестает быть сугубо внутренней. Вес активнее обсуждается интеграция российского законодательства с европейскими нормами, применяемыми в Европейской Хартии региональных языков и языков меньшинств (12).

Перейдем к социальным условиям производства этноязыкового поля. Бурдье считает, что существует два варианта освоения легитимного языка: либо привыкание, т.е. более или менее долгий контакт с этим языком, либо специальное обучение его эксплицитным правилам; иначе говоря, легитимную языковую компетенцию производят две инстанции: семья и школа; различным сочетаниям этих двух способов усвоения легитимного языка соответствуют основные способы выражения. В этой связи изучению роли двух институтов – семья и образовательная система, мы уделяем особое внимание. «Место, какое система образования отводит различным языкам (или различным культурам), приобретает столь большое значение лишь потому, что именно школа обладает монополией на массовое производство производителей-потребителей, иначе говоря, на воспроизводство рынка, от которого зависит социальная ценность лингвистической компетенции, ее способность выступать в качестве языкового капитала» (13).

Та эпоха, на которую пришелся расцвет нациестроительства, и современный глобализирующийся мир по-разному интерпретируют политическую и инструментальную роль языка. Социально-политическая конъюнктура макро-уровня каждой из эпох формирует свой дискурс, в котором мировое общество мыслит, описывает и политически выстраивает сосуществование культур большинства и меньшинства. При этом социально-экономический контекст, выражающийся в особенностях протекания процесса модернизации в XIX – нач. XX вв., или современная информационная эпоха – вносят свою коррекцию в существование языков и культур: какие-то из них лидируют, а какие-то вытесняются на периферию.

Культура и язык татар, представительной этнической группы в рамках России, могут стать одним из исследовательских случаев, на примере которого можно проследить как универсальные, так и специфические черты процессов, происходящих с локальными языками в условиях глобализации.

В фокусе теоретических размышлений выстраивалась и структура книги. Первый раздел, содержащий работы Г.Ф. Габдрахмановой, Р.Н. Мусиной и М.М. Гибатдинова, отражает процесс модернизации татарского языка у татар до начала 1990-х гг.

Анализу постсоветского периода посвящен второй раздел. Его открывает статья Г.И. Макаровой, в которой анализируется языковая политика Республики Татарстан и Российской Федерации. Изучению роли СМИ, интеллигенции и семьи как важнейших институтов воспроизводства татарского языка посвящены работы Л.В. Сагитовой и Р.Н. Мусиной. Влияние татарского языка на социальную мобильность – реальное и воображаемое, представлено в работах Г.Ф. Габдрахмановой и Л.В. Сагитовой. Вариативность этноязыковых процессов у различных групп татар раскрывается З.А. Тычинских и З.А. Махмутовым. Самостоятельным блоком выступают работы, в которых анализируется образовательная сфера Республики Татарстан.

Процесс институализации национальной школы в России и Татарстане, охватывающий дошкольное, школьное и высшее образование, описывает Л.М. Мухарямова. Степень и важность владения языками, включая татарский, в ученической и родительской среде раскрывает Г.И. Макарова. Далее Г.Ф. Габдрахманова показывает существующие учебно-методические проблемы в преподавании татарского языка в средней школе. З.А. Исхакова даёт подробный анализ учебников татарского языка. А.Р. Андреева изучает новую для России систему выпускных опенок знаний учащихся средних школ (ЕГЭ) и проблемы ее применения в национальных школах. Историю появления и упразднения альтернативной модели национального образования – татаро-турецких лицеев описывает Л.M. Мухарямова.

Изучению места языкового компонента в этническом самосознании современных татар посвящен четвертый раздел. Взаимосвязь языковой и культурной компетентности (знание традиционной культуры народов и творчества представителей так называемых национальных профессиональных художественных школ) раскрывает Г.И. Макарова. Проблеме соотношения языка и этнической идентичности посвящен материал, представленный Р.Н. Мусиной.

Завершает книгу приложение, содержащее материалы официальной статистики в форме таблиц, сведения об авторах, информационную справку о Центре этносоциологических исследований Института истории им. Ш. Марджани Академии наук Татарстана.

* * *

Эмпирической базой для написания данной работы стал широкий круг источников – статистика, архивные данные, официальные документы, газеты и журналы, материалы массовых этносоциологических опросов. Наряду с данными этносоциологических исследований, реализуемых некоторыми авторами индивидуально (презентация таких проектов представлена внутри статей), в монографии использованы результаты коллективных научно-исследовательских проектов, целью которых было изучение этноязыковых процессов у татар:

1. Республиканское исследование «Современные этносоциальные этнодемографические процессы в ТССР» («СПТ»), 1989-1990 гг., рук. Л.М. Дробижева, Д.М. Исхаков, Р.Н. Мусина. Опрошено 4 000 респондентов. О программе исследования и принципах выборки см.: Современные межнациональные процессы в ТССР. – Казань, 1991.

2. Республиканское этносоциологическое исследование художественно-творческой и научной интеллигенции (рук. Д.М. Исхаков и Р.Н.Мусина, Я.З. Гарипов) (1989-1990 гг.). Опрошено 89 человек художественно-творческой интеллигенции и 379 научных сотрудников из наиболее крупных городов Республики Татарстан (Казань, Набережные Челны, Лениногорск, Альметьевск).

3. Международное исследование «Этническая идентичность, национализм и разрешение конфликтов в Российской Федерации» («НИК»), осуществленное при поддержке Фонда Макартуров, 1993-1995 гг., рук. Л.М. Дробижева.
Исследование проводилось в ряде республик РФ. В РТ опрошено 1000 респондентов. Основные подходы, принципы выборки, первые результаты исследования изложены в следующих публикациях: Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 1990-х годов. – М., 1994; Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика. – М., 1995.

4. Международный проект «Этнические и административные границы: факторы стабильности и конфликтности» («ЭГ»), осуществленный при поддержке Фонда Макартуров, 1997-1998 гг., рук. Л.М. Дробижева.
Исследование было проведено в ряде республик и областей РФ. В РТ опрошено 1 тысяча респондентов. Принципы выборки, основные результаты опубликованы в коллективной монографии: Социальная и культурная дистанции. Опыт многонациональной России. – М., 1998.

5. Республиканское этносоциологическое исследование «Современные этнокультурные процессы в молодежной среде Татарстана: язык, религия, этничность» («СЭМ»), 1999-2000 гг., рук. Р.Н. Мусина.
Объем выборки – 1 000 представителей молодежи в возрасте 15-29 лет. Результаты исследования см.: Современные этнокультурные процессы в молодежной среде Татарстана: язык, религия, этничность. – Казань, 2000 (1-ое издание); Казань, 2001 (2-ое издание); Казань, 2002 (3-е издание).

6. Региональное этносоциологическое исследование «Государственные языки в школьном образовании» («ГЯ»), 2006-2008 гг., рук. Р.Н. Мусина. Проект осуществлен по инициативе и финансовой поддержке Комитета по реализации Закона Республики Татарстан «О языках народов Республики Татарстан» при Кабинете Министров РТ.
В рамках проекта в 2006 г. опрошено в г. Казани 360 учащихся. 158 родителей, 142 преподавателя татарского языка и литературы; по республике в 2007 г. – 323 учащихся, 169 родителей, 188 учителей. Опрос проводился с учетом функционирования в республике школ разного типа. Помимо массового опроса исследование включало в себя качественные полуформализованные интервью с родителями учащихся, учителями татарского языка и экспертами в сфере языкового образования в РТ (70 интервью, в т.ч. 22 – с родителями, 31 – с учителями, 7 –  с экспертами), проведенные в 2008 г.

7. Международное исследование «Этнические и религиозные идентичности у татар и русских» («ЭРИ») 2008 г., грант фонда «Айрекс», рук. С. Каплан. Проект реализовывался в Татарстане и Пензенской области. В рамках проекта проведено 61 интервью.

8. Проект «Анализ доступности высшего образования в России», проект №1035-0256, 2002-2004 гг. рук. Л.М. Мухарямова.

9. Научно-исследовательский проект «Жизненные стратегии выпускников национальных школ (на примере Республики Татарстан)», реализованный при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект №06-03-00528а, 2006-2008 гг., руководитель – Л.М. Мухарямова.
В рамках двух последних проектов опрошено 609 выпускников школ в 2002 г. и 490 выпускников в 2006 г., обучающихся на русском и татарском языках в крупных, средних, малых городах и сельской местности республики по месту учебы; анкетный опрос 400 выпускников русских и татарских школ в 2006 гг. по проблеме единого государственного экзамена; анкетный опрос 500 выпускников в 2007-2008 гг. по диагностике этнической толерантности. В 2006-2008 гг. проведены биографические интервью с учащимися выпускных классов русских, татарских школ и татарско-турецких лицеев (68 интервью), экспертных интервью с руководителями учреждений общего, среднего специального и высшего образования, учителями школ и родителями школьников (45 интервью).

Габдрахманова Г.Ф.,
Сагитова Л.В.

1. Питер Л.Бергер. Культурная динамика глобализации // Многоликая глобализация / Под ред. П.Бергера и С.Хантингтона; Пер. с анг. В.В. Сапова под ред. М.М. Лебедевой. – М.: Аспект Пресс, 2004. – С. 10.
2. Довольно убедительно это продемонстрировали Хансфрид Кельнер и Ханс-Георг Зонфер на примере Германии. См.: Хансфрид Кельнер и Ханс-Георг Зопфер. Культурная глобализация в Германии. Многоликая глобализация /Под ред. П. Бергера и С.Хантингтона; Пер. с ВНГ. В.В. Сапова под ред. М.М Лебедевой. – М.: Аспект Пресс. 2004. – С. 131-158.
3. Бурдье: П. О производстве и воспроизводстве легитимного языка // Отечественные языки. 2005. – №2.
4. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. – М.: Канон-Пресс-Ц. Кучково Поле, 2001. – С. 60.
5. Малахов В. Национализм как политическая идеология. – М.: Университет Книжный дом, 2005. – С. 71-79.
6. Геллнер Э. Нации и национализм. – Москва: Прогресс, 1991.
7. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. – Москва: Медиум, 1995. – С. 215.
8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. – Москва: Медиум, 1995. – С. 217.
9. Термин «высокая культура» обозначает обладающую своей письменностью, основанную на образовании, гарантированную государством культуру. См.: Геллнер Э. Нации и национализм. – М.: Прогресс, 1991. – С. 23.
10. Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; пер. М.С. Добряковой и др. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. – С. 514-536.
11. Бурдье П. О производстве и воспроизводстве легитимного языка // Отечественные языки. 2005. – №2.
12. Дискуссию по этому вопросу см.: Европейская хартия в России // Этнографическое обозрение, 2010. – №4. – С. 92-114.
13. Бурдье П. О производстве и воспроизводстве легитимного языка // Отечественные языки, 2005. – №2.