Габдрахманова Г.Ф. Миграция в зеркале общественного мнения // Гастарбайтерство. Факторы адаптации / Сост. Н.А.Дубова; общ. ред. М.Н.Губогло. – М., 2008. – С.318-348.

Советский опыт использования миграции в решении масштабных социально-экономических преобразований страны продемонстрировал возможность бесконфликтного вливания в старожильческое население переселенцев разных национальностей. Мощные идеологические рычаги, основанные на идеях пролетарского и международного интернационализма, дружбы и братства народов, оптимизировали межэтническое взаимодействие пришлого и постоянного населения. И даже в условиях массовых насильственных перемещений целых народов в иноэтничную среду советским идеологам и органам безопасности удавалась минимизировать межэтнические конфликты под лозунгами борьбы с врагами светлого будущего.

Переход России от социализма к капитализму не только качественно изменил природу миграций – изменились объемы, сформировались новые тренды, формы движения населения, но изменилось и само отношение общества к переселенцам. Учеными зафиксирован резкий всплеск конфликтных ситуаций, возникших в ходе взаимодействия постоянного населения и мигрантов.

В 1990-х гг. при возникновении напряженности расовые, национальные отличия мигрирующего населения отходили на второй план. Большее значение имел культурный фактор. Активный приток соплеменников из постсоветских государств в российские регионы, вызывал лишь раздражение у старожильческого населения из числа русских, татар, других народов, традиционно населявших Россию. Объективно существующая и субъективно осознаваемая культурная дистанция между переселенцами и жителями РФ, являющаяся следствием межэтнических контактов и культурных заимствований групп народов, проживших в отрыве от основного ядра, различий в социальной структуре (соотношение горожан и сельчан, уровень образования, социально – профессиональный статус), становилась платформой конфликта ценностей, настороженности и отчуждения[1].

Очевидно, в тот период людьми инертно двигал глубоко внедренный механизм культуры советского межнационального общения. Но после событий 11 сентября 2000 г., усиления борьбы с терроризмом, роста международной напряженности, этнических и религиозных конфликтов, спусковой крючок был спущен, и на текущий момент столкновения между постоянным и мигрирующим населением все чаще стали приобретать форму убийств и жестоких избиений иностранных студентов, представителей народов Кавказа, Средней Азии. Только за 9 месяцев 2005 г. Центром стратегических исследований Приволжского Федерального округа было зафиксировано 29 подобных фактов[2]. Сами мигранты все чаще позиционируют себя в манифестных формах, начиная от выступлений иностранных студентов ВУЗов России до погромов и поджогов автомобилей в Европе. Новым явлением российского общества стали насильственные действия со стороны скинхедов по отношению уже не к самим мигрантам, а к их сторонникам и защитникам. Отдельные регионы стали «центрами» систематизированных проявлений насильственных действий в отношении мигрантов (Санкт-Петербург, Москва).

Помимо причин событийного характера, важную роль играют и более глубокие процессы – глобализация, взаимопроникновение различных культур и цивилизаций, основанных зачастую на различных принципах. Этнодемографический профиль России изменился не только под влиянием миграции титульных народов стран СНГ и Балтии, но и нетрадиционных этносов, значительно культурно дистанцированных от принимающего населения – китайцев, вьетнамцев, турков. Стали набирать темпы урбанизационные процессы в национальных районах, изменилось соотношение численно преобладающих национальностей в субъектах РФ.

Тот факт, что Россия становится обществом высокого риска подтверждается целым рядом исследований. Аналитическим центром Юрия Левады в ходе масштабных опросов россиян обнаружено, что более половины опрошенных поддерживают ограничительные меры в отношении приезжих, прежде всего выходцев с Кавказа, китайцев, вьетнамцев. Бывший ранее неприемлемый для большинства населения лозунг «Россия для русских» приобретает все больше сторонников – не только открытых, но и одобряющих его с некоторыми стыдливыми оговорками. Националистические, а подчас и просто нацистские идеи или действия все реже встречают отпор[3].

Важную роль в информировании общественности, в мобилизации общественного мнения против нарушения прав человека, формировании и поддержке толерантной атмосферы вокруг мигрантов играют СМИ. Сообщения о мигрантах, их этнических и культурных особенностях, могут транслироваться в направлении от признания и культивирования различий до отрицания и внушения нетерпимости. Выбор того или иного тона подаваемой информации будет специфичен для отдельного взятого региона, поскольку современная российская журналистика, очень динамичная и конъектурно изменчивая, является рупором определенных политических сил и других действующих лиц. Но большинство исследователей склонно считать, что общей проблемой для всех российских СМИ является сформированная оппозиция по принципу «мы – они», «мы – хозяева, они – приезжие», а свой доминирующий статус постоянное население выражает в праве порицать и наказывать за уклонение от общепринятых норм и обычаев[4]. И уже это свидетельствует об отсутствии позитивного, гуманного отношения к приезжим.

Сообщения о «другом» в СМИ могут строиться по нескольким основаниям, для чего «выбираются» объекты для журналистских расследований и «языки» описания, задающие тон межкультурному взаимодействию. По мнению В.М.Пешковой и С.В.Рыжовой существует несколько «языков» межкультурного восприятия, каждый из которых транслирует определенные психологические установки и ценности: языки согласия, различий, политкорректности, социальной конкуренции и вражды. Анализ, проведенный исследовательницами в конце 2003г. изданий Татарстана «Восточный экспресс» и «Татарстан яшьлэре», показал, что наиболее распространенный язык газетных публикаций – это «язык социальной конкуренции», существующий наряду с «языком согласия». Тогда как в московских и федеральных изданиях – «Московский комсомолец» и «Независимая газета» преобладают языки «социальной конкуренции» и «вражды»[5]

Как показывают наши исследования, проблема межкультурного взаимодействия в печатных СМИ регионов Поволжья является стабильно освещаемой – материалы встречаются Почти в каждом номере и публикуются с одинаковой частотой. Но все же более высокий уровень интереса к данной проблематике проявляется в полиэтничных регионах. Так, частота встречаемости материалов по проблемам межкультурных, межэтнических отношений к общему числу экземпляров колеблется в Татарстане от 82,3% (газета «Ватаным Татарстан») до 66.6%(«Вечерняя Казань»), Удмуртии -83,3% («Удмуртская правда») и 54,5% («Удмурт дунне»), тогда как в Нижегородской области в два раза ниже: 35,7% (Нижегородские новости») и 28,5% («Нижегородский рабочий»)[6]. Нижегородскую прессу отличает и преобладание материалов негативной направленности, хотя в других исследованных нами регионах подобные публикации так же имеют место, но чаще встречаются в оппозиционных изданиях. Спекуляция этнической проблематикой оппозиционными СМИ имеет коммерческий характер и имеет своей целью повышение рейтинга, тогда как официальные издания склонны к идеализации межэтнических проблем.

Что же касается тематизации миграции в СМИ постсоветского пространства, то наблюдается не только переориентация журналистских интересов в выборе объектов публикации, тона освещения, но и, в целом, актуализацию их интересов в этом направлении. Журналисты все чаще стали обращать свое внимание на мигрантов. Только на сайте агентства Татар ин-форм, материалами которого пользуются многие СМИ Республики Татарстан, за 2003 – первую половину 2004 г. было опубликовано 23 сообщения, касающиеся проблем иммигрантов. Основанная масса публикаций в печатных изданиях приходится на долю газет «Республика Татарстан» (21), «Время и деньги» (16) и «Вечерняя Казань» (21).

В начале 1990-х гг. миграционная тематика в журналистских сообщениях выстраивалась преимущественно вокруг освещения проблем беженцев и вынужденных переселенцев.

Одной из наиболее дискутируемой темой в этот период являлся вопрос о социально-экономическом значении вынужденной миграции. В первой группе публикаций авторы оценивали вынужденную миграцию как одну из сложнейших проблем, требующей незамедлительного и твердого решения. На страницах данных газет критиковался равнодушный подход чиновников к решению проблем приема и размещения беженцев. Вынужденные переселенцы рассматривались как важнейший потенциал для развития России и ее регионов[7]. Так в Татарстане, наряду с другими журналистами («Семья», 2000, 17 февраля; «Татарстан». 1998, №8-9), особенно активно в этот период по проблемам вынужденных мигрантов публикует статьи Рафаэль Миргазизов в газете «Республика Татарстан» (1999, 29 февраля). Основываясь на жизненных историях вынужденных мигрантов, письмах, приходящих в редакцию, журналист рассказывал о правовых, социально-экономических проблемах переселенцев, призывал к оказанию реальной помощи и состраданию. Следует подчеркнуть, что в татарстанских изданиях речь шла в основном о русских и татарах. Вообще, этническому составу приезжих в публикациях уделялось особое внимание. Было опубликовано несколько небольших заметок информационного характера, касающихся чеченских переселенцев. Авторы других изданий довольно сдержанно отнеслись к миграционному потоку («Ватаным Татарстан», 1997, 16 декабря).

С началом нового тысячелетия вынужденная миграция хотя и оставалась одной из наиболее дискутируемой темой в СМИ, однако, первенство взяли публикации, посвященные новому миграционному законодательству. Этот этап приходится на 2001-2002 гг. Его выделение в качестве отдельного этапа связано с принятием и вступлением в силу важнейших законов РФ в сфере регулирования миграционных потоков – Закона "О гражданстве РФ" (31 мая 2002 г.) и Закона "О правовом положении иностранных граждан в РФ" (25 июля 2002 г.). Кроме того, этот период приходится на проведение важнейшей государственной процедуры – переписи населения, результаты которой связываются с осознанием необходимости разработки миграционной политики РФ.

Третий этап в освещении миграционной темы СМИ начинается с 2003 г., когда наиболее дискутируемой становится трудовая миграция. На страницах изданий РТ обсуждается социально-экономическое значение для бюджета республики трудовых мигрантов, криминогенные последствия их притока («Аргументы и факты. Регион», 2004, №14), предоставляется информация о порядке решения в законодательном порядке трудовых проблем переселенцев («Республика Татарстан», 2003, 12 июня; 2004, 5 августа).

Фиксируемая региональная специфика СМИ, актуализировала наш интерес к анализу сообщений, транслируемых изданий отдельного взятого региона, а именно Татарстана, в освещении миграционной тематики. Какие темы в области миграции вызывают интерес журналистов и как они подаются? Нами были проанализированы все сообщения 16 республиканских и городских изданий и 7 телепрограмм за 2001 – первую половину 2002 гг.[8] Среди особенностей освещения темы мигрантов в этот период можно назвать разъяснения по поводу смены паспортов и, связанных с их получением, трудностях для лиц без гражданства (вынужденных переселенцев и беженцев, не успевших оформить гражданство по прежнему месту жительства)[9].

Также довольно часто печатаются информационные сообщения о мерах, принимаемых на общероссийском и региональном уровнях в связи с мигрантами: открылся первый в России центр временного содержания лиц, депортируемых на родину: в отделах виз и регистрации (ОВИР) прекратится выдача миграционных карт иностранным гражданам, временно находящимся на территории России; Региональный общественный фонд беженцев и вынужденных переселенцев РТ приступил к распределению и доставке гуманитарной помощи вынужденным переселенцами[10].

Одна из наиболее обсуждаемых тем – это попытки разобраться, нужны ли мигранты России. Здесь представлены разнообразные мнения: от утверждения о том, что получение миграционной карты не связано с особыми трудностями, и непонятно, почему многие приезжие торговцы миграционных карт не имеют[11], до более глубоких размышлений о проблемах мигрантов[12]. Так, утверждая важность мигрантов в преодолении сложной демографической ситуации в России, некоторые журналисты приводят статистику и раскрывают состав вынужденных переселенцев в Татарстане по национальности и странам, из которых они прибыли.

При рассмотрении этой темы авторы часто указывают на те сложности, с которыми сталкиваются переселенцы по прибытии в РТ, а вынужденных переселенцев называют категорией людей, особо нуждающейся в социальной защите. В связи с этой проблемой звучит критика механизмов реализации миграционного законодательства: принятое законодательство либо не выполняется, либо выполняется с нарушениями со стороны работников паспортно-визовых и миграционных служб. Рассматриваются трудности, с которыми приходится сталкиваться как переселенцам, так и «гастарбайтерам». Упоминаются сложности в связи с получением статуса вынужденного переселенца, утверждается, что тем людям, которые не могут претендовать на статус вынужденного переселенца, приходится особенно тяжело: закон превращается в издевательство над людьми, а труднейшая жизненная ситуация становится просто невыносимой. Кроме того, высказывается мнение, что процедура оформления трудовых мигрантов становится все более длительной, громоздкой и трудновыполнимой, и что подобные препоны приводят к усилению нелегальной иммиграции. Обсуждается неотработанность механизма реализации закона, нехватка и некомпетентность кадров.

Размышления о том, нужны ли мигранты России, обычно завершаются выводом о необходимости избирательного подхода. Указывая на опасность замещения местного населения выходцами из Средней Азии и Закавказья или Дальнего Востока, журналисты подчеркивают необходимость максимального упрощения процедуры получения гражданства РФ русскими и татарами, или, иногда, русскоязычными и представителями других славянских народов. В связи с темой «избирательности» можно также заметить, что материалы, опирающиеся исключительно на негативные стереотипы о мигрантах редки. В их числе следует упомянуть две заметки Д. Вишневского, который полагает, что «бизнес с характерным восточным окрасом и полукриминальным оттенком становится все более заметным на деловой палитре республики» R, что мигранты несут с собой «несвойственный нам образ жизни восточных кишлаков», который раздражает казанцев. Ссылаясь на опыт западных стран, он призывает ввести четкие этнические квоты и закрыть «шлагбаум» перед нежелательными гостями[13].

В 2003-2004 гг. частым информационным, поводом для упоминания миграции как фактора демографической ситуации в РФ стали итоги переписи. Так было замечено, что Российская Федерация в скором времени во всей остроте ощутит демографическую проблему, поскольку с 1992 г. миграция стала единственным источником восполнения потерь в численности населения[14]. В то же время в другой публикации говорится, что Россия из-за стабилизировавшейся экономической ситуации привлекательна для переселенцев и по уровню иммиграции вышла на третье место в мире. За счет миграции естественная убыль населения была восполнена на три четверти. Кроме того, миграционное законодательство РФ слегка упрекается за чрезмерную либеральность[15].

Что касается итогов переписи по Татарстану, то среди прочего упоминается, что рост населения в республике со времени переписи 1989 г., также был достигнут за счет миграции. Утверждается, что соотношение мигрантов надушу населения в республике в три раза выше, чем в целом по стране, поскольку Татарстан, начиная с 1990-х годов, был особенно привлекателен для переселенцев татарской национальности[16].

Еще одна, довольно распространенная тема публикаций – это письма и истории жизни беженцев и вынужденных переселенцев[17].

Такие сообщения формируют образ «своих» мигрантов – татар и русских из стран СНГ. В них рассказывается о жизни мигрантов: как и где они жили, почему были вынуждены переехать в Татарстан, о материальных и правовых трудностях, с которыми им приходится сталкиваться по приезде, о путях преодоления этих проблем. В таких статьях мигранты представляются как простые честные и трудолюбивые люди, оказавшиеся в сложной жизненной ситуации, а потому заслуживающие помощь и сострадание. Можно также выделить тему, появившуюся только после того, как миграционные вопросы были переданы в ведение МВД. Практически во всех СМИ была опубликована информация об операциях МВД по выявлению, привлечению к ответственности и депортации за пределы государства незаконных мигрантов[18]. Согласно газетам, за второй анализируемый период органами МВД проводилось две операции «Незаконный мигрант» и «Подросток-мигрант». В ходе первой операции, длившейся месяц, было задержано более пяти тысяч человек в связи с нарушением правил пребывания в РФ. Что касается второй операции, интересен тот факт, что из 880 несовершеннолетних, задержанных в ее ходе, мигрантов оказалось мало: 20 из соседних с Татарстаном республик и только 27 – стран СНГ. Кроме того, в СМИ было опубликовано несколько заметок об отдельных случаях выявления или предотвращения въезда в Татарстан незаконных мигрантов.

Отдельного внимания заслуживают сообщения, напрямую не связанные с миграцией, но этнически маркирующие мошенников и правонарушителей. Так, например, таджики фигурировали в некоторых статьях и заметках как налетчики, угонщики машин и перекупщики картофеля на рынке. Только в газете «Вечерняя Казань» за 2001 г. было опубликовано не меньше десятка заметок, в которых сообщалось о выявлении и привлечении к ответственности таджиков-наркоторговцев.

Миграция также представляется как источник других социальных проблем. В заметках, посвященных Всемирному дню борьбы с туберкулезом, некоторые издания упомянули мигрантов в одном ряду с больными алкогольной зависимостью, безработными, бывшими заключенными, бездомными и бедными и как группу, наиболее подверженную туберкулезу[19]. В публикациях о случаях обрушения ветхого жилья, отмечается, что подобные трагедии происходят из-за привлечения к разбору домов мигрантов и бомжей, чей труд обходится недобросовестным работодателям значительно дешевле привлечения профессиональных специалистов[20].

Рассмотренные выше темы, были общими для многих газет. Тем не менее, некоторые из газет имеют свои тенденции в освещении вопросов миграции.

Так газета «Время и Деньги», позиционируемая среди деловых людей (учредитель Минземимущество РТ), публикует тексты законодательных актов, комментарии к ним, разъяснение действующего миграционного законодательства. В ней также довольно часто печатаются информационные сообщения нейтрального характера о мерах, принимаемых на общероссийском и региональном уровнях по отношению к переселенцам: открылся первый в России центр временного содержания лиц, депортируемых на родину; в отделах виз и регистрации (ОВИР) прекратится выдача миграционных карт иностранным гражданам, временно находящимся на территории России. Тематически близко выстраивает свои публикации и газета «Восточный экспресс»[21].

В общественно политическом издании «Республика Татарстан» (учредитель Государственный совет Республики Татарстан, Кабинет Министров Республики Татарстан) публикуются заметки, непосредственно посвященные правам мигрантов: информация о круглых столах, конференциях, «прямой связи» с руководителем Управления по делам миграции МВД РТ.

Необходимо отдельно отметить упоминание темы мигрантов (точнее взяток, которыми незаконные иммигранты откупаются от сотрудников паспортно-визовой службы) в независимых газетах «Вечерняя Казань» и «Новая Вечерка» в связи с презентацией сотрудниками Правозащитного центра Казани брошюры-исследования «Коррупция в милиции. Причины. Масштаб. Схемы».

Таким образом, можно заметить некоторые особенности дискурса миграции в СМИ РТ. В масс-медийном дискурсе Татарстана, в отличие от некоторых других регионов России (Москва, Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская область и Кабардино-Балкария)[22], внутренняя миграция не конструируется в качестве социальной проблемы. Российское гражданство является четким критерием для отделения «мигрантов» от «россиян», и граждане России не рассматриваются в числе мигрантов. При маркировке мигрантов республиканская идентичность не рекрутируется: отсутствуют схожие по смыслу категории «немосквичи» и т.п., используемые, например, изданиями г. Москвы[23].

Можно также сделать вывод об этнизации дискурса миграции в СМИ Татарстана Мигранты представляются как две различные группы, к каждой из которых требуется свой подход. Одна группа – это переселенцы, татары и русские из стран СНГ, представляемые в дискурсе как «свои». В силу сложившихся обстоятельств они испытывают всевозможные трудности, поэтому в их отношении необходимо упрощение процедуры оформления гражданства и принятие мер по улучшению условий их жизни. Такие переселенцы нужны для исправления демографической ситуации в республике. Другая группа – это остальные мигранты, представление о которых как о социальной проблеме складывается из отдельных сообщений, не формирующих, на первый взгляд, целенаправленно четкого образа. В качестве «проблемных» представляются, в основном, выходцы «инокультурных» народов Средней Азии и Дальнего Востока. Среди них много гастарбайтеров, приехавших в республику подзаработать, а то и нажиться. Многие из них проживают незаконно, некачественно работают за низкую плату, отбирая места у специалистов, занимаются криминалом. Среди мигрантов также повышена доля людей, которые наряду с бомжами и алкоголиками, представляют опасность здоровью общества. Наконец, «пришельцы» представляют собой потенциальную угрозу, так как в перспективе могут вытеснить местное население. «Нежелательных гостей» вылавливают и депортируют за пределы страны органы МВД, и в отношении таких мигрантов требуется ужесточение законодательства.

СМИ, являясь проводниками в общественное сознание стереотипов, наряду с другими каналами влияния, в значительной степени задают настрой принимающей стороны в отношении прибывающих. Далеко не все среди постоянных жителей способны критически переосмыслить информацию, транслируемую СМИ. Так, лишь 38% среди опрошенных нами респондентов считают, что публикации, содержащие негативную информацию о приезжих и подчеркивающие их национальную принадлежность, разжигают национальную вражду. Около четверти относятся к ней безразлично, а 16% всегда верят такой информации, считая, что так и есть на самом деле[24].

Сегодня, как считают сотрудники аналитического центра Ю.Левады, приезжие у 68% российских граждан вызывают чувство антипатии и недовольства, причем сильнее такая позиция характерна для жителей провинции[25]. Аналитические работы других исследователей[26], а так же наши проекты, хотя и проводимые с использованием других шкал, подтверждают эту зависимость лишь в некоторой степени. Индекс толерантности может существенно варьировать даже городах, схожих по численности и географически близких друг к другу. Доля людей, проживающих в городах Приволжского Федерального округа, позитивно настроенных к приезжим, колеблется от 16.8% в г. Ижевске до 42,6% в г. Н.Новгороде[27]. По нашим данным, в г.Казани среди местных жителей уже каждый четвертый относятся отрицательно к мигрантам, еще 65% не видят ничего положительного в приезде переселенцев. Необходимо учитывать и тех, кто входит в группу колеблющихся: 28% опрошенных не задумывались о своем отношении к приезжим (а по вопросу приобретения преимуществ от появления новых людей в родной город 15% затруднились определить свою позицию). Есть основания полагать, что при определенных условиях воздействия социальных институтов этот значительный слой общества может пополнить группу непримиримых. Лишь 11% среди местного населения республики готовы помочь переселенцам.

Сегодня усиление раздражения в отношении приезжих основывается на дополнительных аргументах: содержательная основа объяснений враждебности к мигрантам в постсоветский период стала шире и богаче. Восприятие переселенцев как конкурентов с констатацией их отрицательных качеств[28] на сегодняшний день усиливается ощущением обязательности сопровождения миграции криминалитетом, коррупцией[29]. Приезд сегодняшних мигрантов значительно реже ассоциируется у принимающего населения с чем-то позитивным[30]. По материалам наших опросов, местные жители уверены, что помимо преступности (31%), мигранты являются также источником заболеваний (35%) и появления некачественных товаров и продуктов (37%). Достаточно распространено среди постоянного населения ощущение обострения конкурентности на рынке труда в связи с приездом мигрантов: каждый третий среди респондентов уверен, что переселенцы занимают рабочие места, способствуют росту безработицы и снижению уровня зарплаты. Примерно столько же видят в переселенцах источник антисанитарии и болезней. Каждый пятый «заботится» о сохранности городского бюджета.

Характерно, что наиболее распространенные причины неприязни к мигрантам носят самый общий, размытый характер: «они ведут себя агрессивно и нагло, они опасны, я их боюсь», «они везде, их слишком много» и т.п. Это ксенофобские реакции в словарном значении слова: они обусловлены страхом перед чужим, неизвестным. Таким фобиям, как правило, не сопутствуют сложные представления о характере социального взаимодействия или культурной экспансии; они не дифференцируют «других» по происхождению и этничности. Подобная неприязнь поддерживается наиболее архаичными, рутинными страхами, которые внушены всем, что выходит за рамки повседневного опыта, и вызывают простейшую реакцию: стремление уклониться от дальнейших контактов с неизвестным, обеспечить для себя культурно однородную, предсказуемую среду обитания.

Безусловно, массовое сознание принимающего населения характеризуется определенной долей позитива, но он имеет скорее эгоистический, меркантильный характер. Преимущества миграционных потоков участники нашего опроса видят в том, что «переселенцы работают там, где не хотят работать местное население» (32%) – а это скорее грязный и тяжелый труд, «мигранты доставляют дешевые товары и продукты» (23%), «дешево и качественно строят и ремонтируют дома и квартиры» (10%) – личная экономическая выгода. Немногие респонденты рассматривают преимущества миграции в более широком социальном контексте, воспринимая переселенцев как возможных сограждан или соседей: 9% «набрали» такие варианты ответов как «улучшение демографической ситуации» и «пополнение населения молодыми, энергичными людьми».

В представлениях местных жителей о социальном портрете мигрантов, масштабах движения легко прочитывается стереотип, транслируемый СМИ. Издания нередко оперируют цифрами, свидетельствующими о действительно высокой интенсивности миграционных потоков[31]. Так, каждый пятый опрошенный нами респондент считает, что в мигрантов в городе очень много, еще 60% местного населения оценивает как «достаточно много». На самом же деле по данным официальной статистики в 2000 г. в республику прибыло 28415 чел., что составляет всего 0,75% наличного населения Татарстана[32]. В Казань за аналогичный период прибыло 14968 чел. – 1,4% населения города. В 2003 г. в республике было зарегистрировано более 54 тыс. иностранных граждан, что составляет менее 1,5% наличного населения РТ[33].

Завышенные оценки масштабов миграции среди местного населения связаны и с тем, что отдельная группа переселенцев занимает публичные сферы как легальной, так и теневой экономики города – торговля, строительство, попрошайничество и т.д., что в представлениях местного населения создает впечатление о массовости миграции. Абсолютное большинство наших респондентов (88%) связывают образ мигранта с образом торговца. Другие наиболее часто употребляемые ответы ранжируются в следующей последовательности: мигранты «побираются, нищенствуют» (43%). «занимаются криминальным бизнесом» (33%), «частным образом ремонтируют квартиры, строят дома, дачи» (31%), «работают на производстве» (26%).

Исследование незаконной миграции, проведенное Международной Организацией по Миграции в 2001-2002 гг., показало, что в торговле действительно задействована большая группа мигрантов, но она составляет лишь треть от всех прибывающих, еще четверть занята в сфере услуг, пятая часть -строительстве, многие трудятся в сельском хозяйстве[34]. В Татарстане доля занятых в строительстве еще выше. Особенно это заметно для столицы республики. Глобальная реконструкция г. Казани в связи с празднованием тысячелетия города в 2005г. потребовала большого притока рабочей силы. К 1000-летнему юбилею города необходимо было завершить ряд крупных строительных программ: Программу ликвидации ветхого жилья, Программу реконструкции Казанского Кремля, Программу сохранения и развития исторического центра города, строительство первой линии метрополитена, реорганизацию жилищно-коммунального хозяйства. В республике только за 8 месяцев 2004 года было зарегистрировано 41432 иностранца[35]. Подавляющее большинство среди имеющих разрешение на работу в тот период были турецкие строители.

Образ мигранта-преступника активно формируется благодаря заявлениям и сводкам МВД, телевизионным передачам, поддерживаемым силовыми структурами. Преступления, совершенные мигрантами связываются с «агрессивностью приезжих»[36]. Некоторая доля истины в том, что существует особый поток криминальной миграции, безусловно, есть. Примером такого потока может служить наркотрафик, идущий из центрально-азиатских стран. МВД РТ в 2004 г. было перекрыто 15 каналов поставки наркотиков, среди которых 10 – из стран ближнего зарубежья[37]. Но говорить о склонности всех переселенцев к криминальной деятельности нет никаких оснований, как и о других антисоциальных последствиях миграции в российские регионы. Ведущими российскими экспертами приводятся достаточно много убедительных фактов и статистических данных показывающих насколько мифологизированы эти представления[38].

Основными регионами исхода мигрантов, по мнению наших респондентов, являются Средняя Азия (29% опрошенных), включая Узбекистан (14%), Таджикистан (10%) и Кавказ (23%) – Азербайджан (12%), Армения (4%). К этому можно добавит и тех, кто данные регионы объединили в категорию «страны СНГ» (12%). Внутрироссийской миграции отведена незначительная роль: 2% местного населения считают, что мигранты прибывают из других регионов России.

Анализируя интенсивность миграционного обмена Татарстана с регионами по данным Госкомстата РТ, следует отметить, что наиболее высокие миграционные потоки наблюдаются именно в обмене с регионами России. В 2003 г. результативность обмена с российскими территориями составила 54.2%. Основной вклад в миграционный прирост среди постсоветских государств, вносят, прежде всего, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан. Но прибытия с этих территорий составляют в сумме не более четверти. В численном выражении это всего 2879 человек. Из Азербайджана в Татарстан в 2003 г. прибыло лишь 112 чел. (0,5%), Армении – 47 (0,2%), Грузии -61 (0,3%). В г.Казань в этот период 34,6% мигрантов прибыло из РФ, 7,9% – государств ближнего зарубежья, остальные из городов и районов РТ и государств дальнего зарубежья (Численность..., 2004. С.44, 48). Вклад постсоветских государств в миграционный прирост в РТ неуклонно снижается.

Искаженные представления постоянных жителей о странах происхождения мигрантов дополняются стереотипами об их национальном составе. Доминирующей этнической компонентой антимигрантских настроений является кавказофобия: половина наших респнодентов полагают, что в город приезжают в основном представители национальностей народов Кавказа. Еще каждый шестой обозначает их общим термином: «кавказцы» или «лица кавказской национальности». Причем, почти каждый третий респондент уверен, что среди приезжающих в город преобладают азербайджанцы. Столько же указали, что мигрантов в основном представляют народы Средней Азии. Одна пятая респондентов выразила предположение, что среди переселенцев преобладают таджики, столько же выделили узбеков. 13% опрошенных считают, что среди мигрантов особенно распространены азиаты, и каждый десятый представляет, что это вьетнамцы. Лишь 7,5% респондентов считают, что преобладают мигранты – представители народов России (за исключением Кавказа): русские, татары, чуваши, марийцы и башкиры.

Анализ миграционной подвижности народов, пересекающих границы постсоветского Татарстана, по материалам официальной статистики, демонстрирует, что наиболее мобильными являются татары. Тенденция этнического магнетизма татар в совокупности с традиционно высокой рождаемостью, привела к их численному увеличению в структуре республики. Так, удельный вес данной этнической группы в прибытиях среди внешних мигрантов составил в 2000 г. 42,4%, в выбытиях – 29%. Русское население напротив более активно эмигрирует за пределы республики (48,2%) и, соответственно, слабее представлено в прибытиях – 37,6%. Таким образом, на долю «других» этнических групп (не русских и не татар) в прибытиях приходится всего 20%. Причем удельный вес среди мигрантов – представителей народов Кавказа и Средней Азии в прибытиях не превышает по каждой национальности 1,5%. А среди мигрантов из дальнего зарубежья на долю вьетнамцев приходится всего 3,7% (3 чел.). Принимая во внимание существование нелегальной миграции, мы склонны считать, что данные официальной статистики отражают основные пропорции в национальном составе мигрантов.

Присутствие кавказского компонента среди современных фобий российского населения касается не только мигрантов. В ходе опроса молодежи Нижегородской области, Республик Удмуртия и Татарстан мы выяснили, что для половины молодых людей существуют объекты негативных эмоций, связанные тем или иным образом с этнической принадлежностью[39]. При незначительных региональных особенностях наблюдается некое «единение в неприятии» кавказцев, не зависящее от этнической принадлежности опрашиваемых. Лидерами недоброжелательных установок со стороны молодежи являются чеченцы, азербайджанцы, армяне, грузины. Настораживает «повышенный» антисемитизм молодых людей (около 25% опрошенных), и, что несколько странно, ярко выражены отрицательные эмоции по отношению к американцам и неграм.

В нашем контексте важно подчеркнуть, что по отношению ко всей массе мигрантов этничность, культурные признаки не столь активно аккумулируются как в случае конкретных этнических групп переселенцев. Так, позицию «расширение этнического и культурного разнообразия города» в результате прибытия мигрантов поддерживают 8% опрошенных, тогда как культурные характеристики отдельных групп этнических переселенцев более активно выделяются респондентами (в сумме 21%) и уточняются («другая культура, обычаи, менталитет», «наглые, неприятные», «агрессивные, вспыльчивые»). Подобное явление хорошо объясняется теоретическим подходом Ф. Барта. Этничность, по мнению исследователя, выступает формой действия, с помощью которой утверждается и маркируется культурная инаковость. Определение групп происходит в ходе проведения границ между ними, а не через объективные культурные признаки. Последние же «выдергиваются» из общего репертуара культурных образцов собственной или чужой культуры и наделяются символическим смыслом с целью использовать их для отмежевания. В зависимости от ситуации взаимодействия выбираются специфические черты, и с их помощью производится конструирование границ. Причем по нашим наблюдениям, селекция не всегда может осознанно объясняется ее производителями. Так в упомянутом выше опросе молодежи трех регионов Поволжья, респонденты смогли объяснить свою интолерантность: «кавказцы» и беженцы из Средней Азии рассматривались в роли виновника социально-экономические проблем, то «конкретной вины» евреев подавляющее большинство молодых людей, склонных к этнизации социальных неурядиц, на момент опроса (2002 г.), так и не увидело.

По отношению к мигрантам этническая граница выстраивается, прежде всего, по социальным параметрам (отрицательные последствия притока иноэтничных видятся в росте криминала (14%), воровства (11%), угрозе терактов (11%), но не меньшую роль играют культурные признаки. Выделение культурных истоков этнических аспектов мигрантофобии связано с определенными физическими и поведенческими актами. Каждый народ является носителем уникальной культуры и правил поведения. Зачастую оценка смыслов и значений другой культуры происходит в соответствии со стандартами и критериями своей собственной культуры. Однако одни и те же явления в различных культурах имеют разный смысл. Хитрость воспринимается татарами как умение жить, для русских имеет негативный смысл и ассоциируется с ненадежностью, непорядочностью. Другая культура может быть понята только в рамках ее собственных ценностей и в собственном контексте. В противном случае возникают мифы о национальном характере.

Ориентировочно сформированные в конце 1970-х гг. под влиянием аграрных переселений на местах, миграционные потоки из республик Кавказа принесли на российскую почву новые формы жизни, повседневного поведения, групповой солидарности, осознаваемый большинством успех в ряде непривычных и подозрительных для того времени сферах деятельности – мелкооптовая и розничная торговля, сервис. Подогретая советскими идеологами эта тема не только закрепила за всеми, кто по своим антропологическим особенностям мог быть записан в число «кавказцев», термины «спекулянт», а значит обманщик, торговец гнилыми фруктами, но и стала устойчивой этнофобией российского общества. Большую тревогу от мигрантов среди постоянных жителей вызывает нечестная работа и спекуляция.

Отечественные этнопсихологи объясняют истолкование покупателями мотивов поведения торговцев в дискурсе враждебности, прежде всего крушением Советского Союза и серьезными изменениями в статусах этнических групп как бывшего СССР, так и внутрироссийских. В результате общественных трансформаций произошло снижение статуса русских в социокультурном, политическом и социально-психологическом измерении[40].

Наиболее «логичным» следствием обостренного восприятия угроз, исходящих от нерусских (граждан или мигрантов), становится стремление к этнической гомогенизации, превращению России в унитарное, мононациональное государство. Идею «Россия для русских» по данным Центра Ю.Левады безоговорочно поддерживают 16% россиян, еще 37% готовы ее поддержать в разумных пределах[41]. Наше исследование также показало высокую поддержку среди постоянных жителей идеи этнической фильтрации: позицию «Россия должна принимать преимущественно русских из бывших союзных республик» выбрал каждый пятый участник опроса, еще 37% считают, что «чем меньше мигрантов, тем лучше».

В упомянутом опросе «Новая миграционная политика России и права мигрантов» мы опрашивали и мигрантов[42]. 39% среди них оценили свое материальное положение «очень скромно» и «едва сводим концы с концами», 86% не имеет собственного жилья (снимает, живет у родственников). При этом постоянному населению переселенцы представляются как достаточно обеспеченные люди: в сумме 35% респондентов считают, что мигранты живут значительно или несколько лучше, чем местное население. Лишь каждый пятый оценивает жизненный уровень мигрантов ниже собственного.

Безусловно, в ходе социологических обследований респонденты зачастую стремятся к некому завышению, приукрашиванию ситуации. Важнее скорее другое: если «другие» живут лучше или хуже чем мы, тем больше отрицательных чувств они у нас вызывают. Представления и восприятия жизненных условий как равных снижает негатив. Работает «теорема Томаса»: «Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям». Если контактирующие группы определяют одну и туже ситуацию по-разному, то создается основа для социальной напряженности и интолерантности.

В России сравнение с другими подогревается еще и неудовлетворенностью собственным положением, а значит разного рода предрассудки, враждебные установки, негативные стереотипы на отечественной почве имеют экономико-социальные корни. В условиях, когда почти половина населения живет в условиях, когда «на продукты денег хватает, но покупка одежды вызывает серьезные трудности» еще у 18% денег не хватает даже на питание, виновников люди в первую очередь ищут среди чужаков[43].

Эмоциональными компонентами толерантного отношения выступает умение сопереживать, сочувствовать. Это своего рода предпосылки, на базе которых формируются позитив ко всему, что тебя окружает. По отношению к мигрантам такой позитив минимален. Около половины наших респондентов не испытывает сочувствия ни к одной из национальностей, одна пятая затруднились ответить. Лишь 8% сочувствуют всем, столько же указали, что их желание помочь не зависит от национальности, и они сочувствуют беженцам, женщинам и детям. Сочувствие вызывают люди, вынужденные бежать с прежнего места жительства из-за природных катаклизмов и военных конфликтов. Среди национальностей, достойных сострадания назывались татары и русские, поскольку они представители местных народов и их легче понять.

По мнению специалистов, в России произошли перемены не только в масштабах ксенофобских чувств и реакций, но и после распада СССР заметно изменилась социальная среда их носителей. Если в конце 1980-х годов носителями латентной этнической нетерпимости являлись преимущественно пожилые люди, социальная периферия, население малых городов и села, то сегодня этническую неприязнь активнее выражают бюрократия и молодые люди с неопределенным социальным статусом. И хотя молодежь всегда среди других возрастных когорт была всегда более терпима (в силу более высокой образованности, чем предшествующие поколения в этом же возрасте), то сегодня сформировались другие молодые группы, характеризующиеся высокой интенсивностью ксенофобий и этнических предрассудков. Это учащиеся ПТУ, рабочая молодежь, школьники, проживающие в малых, кризисных городах. Отмечается рост этнической агрессивности студентов[44]. Сами студенты чаще ощущают на себе интолерантные установки в связи с национальной принадлежностью. Так, в Татарстане с отрицательным отношением к людям по национальности респондента сталкивались половина учащейся молодежи и лишь 29% предпринимателей и 17% – рабочих, ИТР[45].

Для выявления особенностей социальной среды носителей мигрантофобии в исследовании нами была выделена группа студентов. Опрос показан, что среди студентов значительно шире представлена группа молодых людей, не имеющих четкого мнения о мигрантах, индифферентно относящихся к проблемам переселенцев, но в тоже время по крайним интолерантным установкам студенчество опережает взрослое население. А это не может не настораживать. Ибо с социально-психологической точки зрения молодежь не только наиболее восприимчива, учитывая феномен юношеского максимализма, ко всему инаковому, к пропаганде радикальных и простых решений, наиболее склонна к активным действиям экстремистского толка.

Так, среди студентов несколько выше группа людей, не задумывавшихся о своем отношении к мигрантам (36% против 28% среди взрослых), затруднившихся определить свою позицию (каждый пятый против 15%), в два раза меньше людей, не знающих стоит ли разрешать регистрацию в городе всем желающим мигрантам. При этом молодые люди выше оценивают объемы миграционного притока и чаще ощущают на себе в той или иной степени неприятности со стороны переселенцев (65% против 51%). Студенческая молодежь чаще, чем взрослые выделяют отрицательные стороны миграции: криминальное сопровождение, появление некачественных товаров и продуктов.

На фоне актуализации этнического фактора в сознании молодых людей: Позиция «Россия должна принимать преимущественно русских из бывших республик» находит в два раза чаще сторонников среди студентов, чем среди взрослых, молодежь более уверенна в дискриминации мигрантов по национальному признаку (41% против 18% взрослых). Большую озабоченность вызывает приверженность подрастающего поколения силовым, физическим методам. Депортационные меры в отношении нелегалов готовы поддержать 37% студентов по сравнению с 25% среди взрослых. Студенты в два раза чаще считают, что мигранты подвергаются нападению и физическому насилию.

Таким образом, сознание студенчества в отношении мигрантов, с одной стороны отличает некоторая аморфность и индифферентность, с другой – распространенность интолерантных установок, допускающих использование силовых методов. Это становится очевидным и при анализе ответов на вопрос о необходимых мерах по отношению к мигрантам со стороны администрации республики. Так, среди студентов больше доля тех, кто полагает, что не следует привлекать мигрантов специально, но и не следует отказывать тем, кто уже приехал (55% по сравнению с 46% у взрослых), но и меньше доля тех, кто одобрил бы меры помощи приезжим (6% по сравнению с 11% у взрослых).

Личные контакты постоянного населения с мигрантами – одно из условий терпимого отношения к переселенцам. В нашем исследовании мы выделили две группы респондентов – тех, кто имеет среди мигрантов знакомых (а также родственников, друзей и соучеников) и тех, кто лично с переселенцами не знаком. Обе группы оказались приблизительно равны по численности и составили 50 и 57 человек соответственно. Между этими двумя группами наблюдаются четкие отличия в суждениях о правах и свободах, которыми можно или не стоит наделять мигрантов. Местные жители, не имеющие среди приезжих знакомых, менее толерантны к этой категории населения, в то время как респонденты, контактирующие с переселенцами, более лояльны к ним и чаще склонны видеть в приезжих людей, нуждающихся в помощи и имеющих определенные права.

Так, при ответе на вопрос: «Какие действия администрации Вашей республики в отношении мигрантов получили бы ваше одобрение?» большинство респондентов высказались за то, чтобы «не привлекать мигрантов специально, но и не отказывать тем, кто уже приехал» (46%). Причем, если » группе респондентов, имеющих знакомых среди мигрантов, этот вариант ответа предпочли больше половины, а доля тех, кто хотел бы «вообще не принимать переселенцев», оказалась только 7%, то в группе респондентов, лично не знакомых с приезжими, ответы распределились иным образом. Несколько больше трети из них лак же высказались за то, чтобы не привлекать мигрантов специально, но и не отказывать уже приехавшим (34%) и почти столько же предпочли бы вообще не принимать переселенцев (32%). Среди респондентов – лично знакомых с приезжими, доля тех, кто предпочел бы со стороны администрации республики меры по улучшению жизни мигрантов, в четыре раза больше, чем тех, кто хотел бы их выселить (14% против 4%). В другой группе доля желающих помощи переселенцам со стороны администрации лишь чуть меньше чем доля, поддерживающих идею выселения уже приехавших мигрантов (8% против 10%).

Если среди респондентов, лично знакомых с мигрантами, большинство считает что им можно разрешить оставаться в России на постоянное жительство и покупать жилье (по 5.8%), го среди тех, кто не имеет опыта близкого общения с переселенцами, почти столько же с этим не согласных. Считают, что не стоит разрешать приезжим покупать в собственность землю две трети всех респондентов (среди незнакомых лично с мигрантами подобным образом полагают более трех четвертей). Однако большинство опрошенных согласилось с тем, что приезжим можно давать землю в пользование на условиях аренды (почти половина не знакомых с мигрантами – 48% и 77% респондентов, имеющих среди переселенцев знакомых или родных).

В более лояльной, знакомой с мигрантами группе респондентов почти три четверти (74%) считают возможным разрешить переселенцам иметь постоянную работу, и несколько меньше доля высказавшихся за то, чтобы разрешить им иметь свой бизнес (70%). В другой, менее толерантной группе, доли считающих, что мигрантам можно разрешить иметь постоянную работу и не согласных с этим мнением, равны (по 42%). Что касается ведения собственного бизнеса, то почти половина респондентов, не имеющих в числе знакомых мигрантов (48%) считают, что переселенцам этого разрешать не следует, треть (34%) придерживаются противоположной точки зрения, и практически каждый пятый затруднился с ответом.

Между выделенными группами респондентов существуют также различия в представлениях о том, где должны селиться vi и гранты. Так, согласились с утверждением, предоставляющим приезжим право самостоятельно определять место своего жительства, чуть менее половины (45%) респондентов, имеющих среди мигрантов знакомых, что в полтора раза больше. чем доля респондентов, лично не знакомых с приезжими, указавших этот же вариант ответа (30%). В то же время среди опрошенных людей, не общающихся с мигрантами, доля поддержавших предположение о том, что мигранты должны селиться в сельской местности, т.е. за пределами родного города, почти в полтора раза выше, чем среди респондентов, имеющих переселенцев в числе знакомых или родственников (42% по сравнению с 30%).

Кроме того, не имеющие знакомых мигрантов респонденты в три раза чаще поддерживали утверждение, что никому из переселенцев не следует разрешать регистрацию (прописку) в городе (42% по сравнению с 14% среди тех, кто с ними знаком лично). Наоборот, мнение, что регистрацию можно предоставлять всем желающим, находит больше поддержки у тех, кто имеет знакомых-мигрантов (19% против 8% среди респондентов, указавших, что они никого из мигрантов лично не знают). Следует также заметить, что около 30% респондентов (как знакомых, так и не знакомых с мигрантами лично), полагают, что при регистрации необходим дифференцированный подход: одним людям ее можно предоставлять (в основном, желающим работать, в особенности специалистам, т.е. людям благонадежным и приносящим пользу), а другим – нельзя (прежде всего лицам, связанным с криминалом). Что касается не имеющих регистрации, т.е. нелегальных, мигрантов, то греть всех опрошенных считает, что им следует дать право временного проживания в России, а четверть, что нелегалов следует депортировать в страны, из которых они прибыли. Интересно отметить, что каждый пятый опрошенный, независимо от степени знакомства с переселенцами, предпочитает легализовать мигрантов, не сумевших получить регистрацию (прописку) или статус беженца, а значит проживающими в России незаконно.

Наш опрос выявил также некоторые различия в понимании прав мигрантов между представителями различных этнических групп. Татары в некоторых вопросах оказались более лояльны по отношению к мигрантам по сравнению с русскими. Так согласны с утверждением «Мигранты – такие же люди как все, их нельзя ущемлять в правах» более половины опрошенных татар (56%) и только треть русских (34%). В то же время, среди русских респондентов на треть больше несогласных с этим утверждением по сравнению с опрошенными татарами (21% среди русских по сравнению с 14% среди татар). Кроме того, 18% татар одобрили бы меры по улучшению жизни мигрантов со стороны администрации Республики, среди русских доля придерживающихся такого же мнения почти в 3 раза меньше (6%). В то же время среди опрошенных русских больше доля полагающих, что нужно выселить уже приехавших мигрантов (13% по сравнению с 2% среди татар). Это обстоятельство можно было бы объяснить тремя обстоятельствами. Подавляющее большинство мигрантов в Татарстане составляют татары и, поэтому татарское население республики более открыто к приему представителей своего народа. Однако опрос не выявил различий в представлениях о национальности приезжих между русскими и татарами: и те и другие в большинстве случаев считают, что в республику в основном приезжают представители национальностей, традиционно проживающих на Кавказе и в Средней Азии. Возможно, на такое распределение ответов в какой-то мере влияет то обстоятельство, что три четверти опрошенных русских проживают в г. Казани с рождения, а почти половина опрошенных татар (46%) приехали в этот город в более старшем возрасте, причем четыре пятых из них переехали еще до начала 1980-х. Эта особенность хорошо объясняется характером миграции татар из села в город в советские годы. Имея определенный миграционный опыт, испытав сложности, возникающие в ходе переселения, татары оказываются более терпимы к тем, кто оказывается в подобной ситуации. Кроме того, по сравнению с русскими респондентами почти в два раза больше опрошенных татар охарактеризовали свое материальное положение как хорошее (18% по сравнению с 11% у русских). Это различие, в принципе, объясняется уже описанным в научной литературе феноменом, заключающемся в том, что при равных объективных условиях татары оценивают собственное материальное положение более оптимистично, чем русские. Других серьезных отличий по полу, возрастному составу, уровню образования, а также уровню социального самочувствия между этими двумя группами опрос не выявил.

Мигрантофобия в российском обществе – уже состоявшееся явление. Это не означает, что все граждане России враждебно настроены к переселенцам, однако существование подобного негатива является общественно признанным фактом, а значит, и отчасти принятой приметой сегодняшнего дня. Антимигрантские настроения основываются на самых разнообразных компонентах, но доминирует рекрутирование этничности. При этом нелюбовь к приезжим носит не идеологический характер (реальная база поддержки националистических, экстремистских организаций по нашим данным составляет не более 8%), а скорее – инструментальный, бытовой, ситуативный. Негативное отношение к мигрантам сигнализирует о внутренних напряжениях в современном российском обществе, о значительной распространенности понижающего типа социальной адаптации, о непреодолимых барьерах, мешающих социальной мобильности, а также формированию позитивных жизненных стратегий и их реализации. Опыт Франции, других европейских стран, позволяет спрогнозировать, что конфликтность на почве этнической неприязни, в том числе во взаимоотношениях мигрант – местный, в состоянии оттеснить другие социальные проблемы. И как велика в этой связи ответственность политических сил, чиновничьего аппарата, журналистского корпуса, в создание благоприятной атмосферы принимающей стороной, объективном информировании населения, создание условий мигрантам для адаптации и интеграции. Всем нам важно понять, что люди бегут не oт хорошей жизни.