СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИЯ КРАЯ

И. Измайлов

Альметьевский регион издавна имел особое историко-культурное своеобразие. Он с древности представлял собой своего рода страну "пятого мира" по отношению к цивилизациям Востока и Средиземноморья, а также их "варварской периферии. Вследствие особенностей географического положения, Восточное Закамье исторически складывалось как пограничная территория между оседлым населением, заселявшим долины рек – левых притоков Камы и кочевниками, осваивавшими водоразделы этих рек.

Благодаря этому обстоятельству регион Шешминско-Бельского междуречья был зоной активных контактов между этими группами населения. Именно такое положение было характерно и для эпохи средневековья.

Этническая ситуация в евразийских степях в I тыс. до н.э. – первой половине I тыс. н.э. может быть охарактеризована как сосуществование и постепенное смешение ираноязычных и тюркоязычных скотоводческих племен, представленных различными археологическими культурами. Эта картина резко изменилась в начале I тыс. н.э. после начала движения племен гуннов (хунну сюнну). Объединение кочевых племен хунну, этноним которых в Европе стал звучать как гунны, сформировалось в степях Монголии и Забайкалья. Испытав давление Китая, хунну консолидировались и, подчинив соседние тюрко-монгольские племена (сянби, дунху и др.), создали свою державу. Государственность хунну и ее институты испытали влияние китайской цивилизации, хотя и имели некоторые существенные отличия. Власть принадлежала правителю – шаньюю, правившему страной, которая делилась на два крыла (западное и восточное), управляемых особыми князьями – родственниками шаньюя¹. Установление господства хунну над другими народами потребовало выработки сложной системы государственного управления и социальной структуры, а также создания идеологической основы легитимации власти (шаньюй как правитель "порожденный Небом и Землей, поставленный Солнцем и Луной"), что вызвало внутреннюю консолидацию хунну, которая, очевидно, усиливалась в ходе противостояния Китаю и ираноязычным народам (юечжи). В результате войны юечжи были разбиты и изгнаны в Среднюю Азию, что открыло эпоху господства тюркских народов в степях Евразии и ускорило процессы их расселения. В середине I в. н.э. держава хунну распалась². Часть хунну подчинилась Китаю, а часть двинулась на запад, вовлекая в движение различные тюркские (огурские), угорские и иранские племена.

В середине II в. н.э. античные источники (Дионисий, Птолемей) фиксируют появление народа "хуны" к востоку от Каспийского моря. Несомненно, что гунны, пришедшие к границам античного мира, были уже не теми хуннами, которые обитали в Центральной Азии, как в культурно-бытовом, так и в языковом отношении. Недаром так остро стоит вопрос о соотношении азиатских хунну и европейских гуннов³. Очевидно, что в значительной мере сохранились лишь социальная организация и этноним. Характерной чертой той эпохи стало возникновение тюркских этнополитических объединений, распространение элементов общеевразийской культуры, касающиеся, в первую очередь, социально престижных деталей костюма, оружия и быта, богато украшенных золотом и обильно инкрустированных драгоценными и полудрагоценными камнями, а также элементов духовной культуры, выражавшихся, в частности, в сходных типах погребального обряда, представлениях о социальной исключительности (обряд деформации черепа), а также формах государственности и политической идеологии. В этот период началось резкое усиление тюркизации народов Евразии и продвижение на запад, в Европу, кочевых групп и кланов из Центральной Азии, ускорявшее эти процессы⁴.

В середине III в. гунны усилились и, став реальной силой, в 375 г. вышли к границам Римской империи, сокрушив алан и готов, частично покорив их, а частично выдавив в пределы империи. Тем самым они дали заключительный толчок Великому переселению народов, которое разрушило античный мир, на развалинах которого возникли различные варварские королевства.

Держава европейских гуннов, возникшая в Паннонии, включала, видимо, европейские степи вплоть до Волги. Конгломерат различных и разноязычных народов был непрочен. Вскоре после гибели их вождя Аттилы (452 г.) держава распалась, а восставшие народы нанесли поражение гуннам в битве при Недао (454 г.), заставив гуннское племя акацир отступить в Поволжье⁵, где их поглотила новая сила: болгары. Возможно, именно в то время или даже несколько ранее одна из групп огуро-тюркских племен, разбитая в степи, отступила в леса Окско-Свияжского междуречья, дав начало формированию современных чувашей⁶.

Первоначально булгарские племена, бывшие частью народа теле и входившие в союз огурских племен, обитавших, очевидно, в лесостепной и степной зоне Казахстана и Западной Сибири, испытали влияние социальных изменений, связанных с движением гуннов. Первое ясное упоминание этих народов в Восточной Европе содержит хронография Приска Панийского, который отмечает, что около 463 г. откуда-то из глубин Азии в Причерноморье вторглись некие неизвестные дотоле племена – огуры (уроги), сарагуры и оногуры⁷. Их вторжение было вызвано натиском савир в середине V в., которые были сдвинуты в результате движения в Европу авар (жуаньжуани китайских источников), потерпевших поражение от тюрок⁸.

Огурский союз, в котором усилились болгары, стал главенствовать в Северном Причерноморье после распада державы гуннов во главе с Аттилой. Достаточно уверенно это событие письменные источники фиксируют в 480 г., когда византийский император Зенон обратился к болгарам за помощью против остготов. Это было важным свидетельством геополитической значимости болгарских племен (кутригуров и утигуров) для Византии, которая привлекала их для борьбы с балканскими соседями, которые в конце V – начале VI в. представляли собой главенствующую силу в причерноморских степях⁹. Во второй половине VI в. подорвавшие силы в войнах с Византией и междоусобицах, кутригуры и утигуры были завоеваны аварами, создавшими свой каганат в Подунавье.

Племя савир (сувар) появилось на Северном Кавказе в начале VI в.¹⁰. Около 515 г. за влияние на них уже соперничали Византия и Сасаниды.

Есть данные о том, что савиры имели этнические контакты с огурскими племенами¹¹. Среди тюркских племен Предкавказья в арабских источниках упоминаются баланджары/баранджары¹². С приходом авар в 558 г. объединению савир был нанесен мощный удар и они утратили главенство в степи, позднее войдя в состав Хазарского каганата. Господство авар оказалось недолгим и в 568 г. они отступили в Паннонию под натиском тюрков, завоевавших степи Северного Кавказа¹³.

Великое переселение народов (II-VII вв.) затронуло и Восточное Закамье, которое в ту эпоху стало своеобразным "карманом", куда откатывались разбитые в степи кочевые группы. Здесь в Закамье и Прикамье они активно контактировали с местными народами, частично ассимилируясь, а частично передавая им элементы своей культуры. Именно поэтому этнокультурная картина Восточного Закамья претерпела значительные изменения: появились новые культуры, изменились ареалы распространения культур, их элементная база. Свидетельством проникновения в Прикамье новых групп населения является появление на правом берегу р. Камы у с. Тураево (Елабужский район РТ) курганного могильника IV—V вв., который был исследован В.Ф. Генингом¹⁴. В глубоких могилах были найдены мужские погребения, сопровождавшиеся железными кольчугами, шлемами, мечами, топорами, копьями, предметами конского снаряжения. По предположению исследователей, в могильнике были захоронены военачальники или знатные воины-дружинники.

В целом, район Восточного Закамья в III—V вв. был занят населением, оставившим памятники мазунянской культуры. В низовьях р. Ик, Белая и прибрежном Закамье выявлено более 20 памятников, среди которых 17 селищ, 3 городища и 1 местонахождение керамики¹⁵. У д. Масадэ (Актанышский район РТ) произведены раскопки мазунинского городища, где был отмечен небольшой культурный слой, остатки кострищ, лепная серого цвета толстостенная круглодонная керамика с примесью толченой раковины в гончарном тесте. Эта культура продолжала, видимо, ананьинские и пьяноборские этнокультурные традиции¹⁶.

Мазунинская культура была родственна азелинской культуре, которая в IV—VII вв. занимала широкое пространство в Волго-Вятском междуречье¹⁷. Обе эти культуры продолжали ананьинские традиции и принадлежали, видимо, предкам пермских финнов.

В целом можно сказать, что, преимущественно на основе маклашеевского варианта ананьинской культуры, на протяжении IV в. до н.э. – VII в. н.э. возникали и исчезали культуры, хотя родственные, но имеющие свою специфику: пьяноборская, караабызская (к востоку от пьяноборской), азелинская, мазунинская (бахмутинская). Во многом еще не ясны процессы становления этих культур, причины их упадка. В то же время известно, что они формировались на основе концентрации родственного населения на определенной территории, в определенный хронологический период. Этот период, длившийся несколько столетий, был достаточен для того, чтобы выработались характерные только для данного населения черты традиционной культуры. В числе причин, способствовавших появлению указанных культур, можно предполагать социально-экономические, политические или даже экологические изменения в лесной зоне Волго-Уральского региона.

Кардинальные изменения в составе населения Восточного Закамья произошли в тюркскую эпоху. Тюркский каганат (551—603 гг.), в период наивысшего подъема имевший огромную территорию - от Маньчжурии до Северного Причерноморья, от верховьев Енисея до верховьев Амударьи, позднее распался на Восточный (603—630 гг.) и Западный (около 583—657 гг.). Тюркские каганаты спустя некоторое время были разбиты войсками китайской империи Тан. Но затем тюрки под руководством клана Ашина восстали и вновь на короткое время воссоздали Тюркский каганат (687—745 гг.), который позднее пал под ударами китайцев и восставших покоренных племен¹⁸.

Изменения в степи, в более южных районах, оказали значительное влияние на культурную ситуацию в Волго-Камье. В V—VIII вв. культурная ситуация в Восточном Закамье была пестрой и сложной. Связано это с тем, что в Южном Приуралье в тот период происходит активное смешение элементов различных культур. Памятники этих культур имеют синкретичный характер, например, смешение элементов различных погребальных обрядов, совместные находки различных типов керамики и т.д.¹⁹. Связано это с тем, что сами эти культуры не отвечают определению культур, поскольку не занимают сплошной и ограниченной территории.

Разнообразие культур и групп памятников, выделяемых на основе различий в керамическом комплексе или особенностей устройства могильных ям, затрудняет их анализ и вызывает дискуссии у археологов, дебатирующих вопросы происхождения и самого выделения различных культур в Восточном Закамье в V—VIII вв.

В бассейне pp. Шешма, Ик, Зай, по левому берегу Камы зафиксировано 53 памятника именьковской культуры (городища, селища, местонахождения). Так, в бассейне р. Шешма можно отметить Сосновкинскую группу, включающую четыре селища, Архангельскую – два селища и два местонахождения, Горшковскую – два селища; в бассейне р. Зай – Тубинскую – два селища, Малоатынскую - два селища и одно местонахождение, Старопальчиковскую – городище и два селища. При этом на поверхности Старопальчиковского II селища зафиксировано пять котлованов округлой формы размером 6x5 м и глубиной около 0,5 м, которые, возможно, являются остатками полуземляночных жилищ²⁰.

Городища именьковской культуры, в частности, Старопальчиковское, имеют небольшие размеры и незначительные культурные напластования, что позволяет рассматривать их в качестве городищ-убежищ²¹. Вещевой материал с поселений именьковской культуры включает, в основном, обломки лепной керамики с примесями крупнозернистого шамота, обломки глиняных напрясел и некоторые другие керамические изделия.

В последние годы среди археологов ведется дискуссия о языковой и этнической принадлежности носителей этой культуры. Ряд исследователей считает возможным, указывая на ее западные истоки, относить ее к кругу раннеславянских культур (Г.И. Матвеева, В.В. Седов, П.Н. Старостин и др.). Другие же исследователи считают, что носителями этой культуры были балты (балто-славяне) (А.Х. Халиков, В.В. Напольских, И.Л. Измайлов) или народ с неясной языковой принадлежностью, который в исторических источниках зафиксирован как бастарны (М.Б. Щукин).

Турбаслинская культура получила свое название по курганному могильнику, изученному у деревни Ново-Турбаслы (Благовещенский район Республики Башкортостан). Основная масса турбаслинских памятников выявлена в среднем течении р. Белой с центром в устье р. Уфы. Известно около 30 памятников: восемь могильников, серия погребений на территории Уфы, в частности, наиболее богатые подкурганные погребения с серебряными и золотыми изделиями, три городища и семнадцать селищ.

Для турбаслинского населения характерен подкурганный обряд захоронения. В насыпях курганов обычно находят кости лошади, глиняные сосуды, которые, возможно, использовали во время тризн. Погребения делались с подбоями и заплечиками. Умершие клались в могилы вытянуто на спине, головой преимущественно на север. В изголовье умерших и реже у стопы обычно располагались один—два глиняных сосуда, жертвенное мясо лошади или барана. Вещи представлены оружием, украшениями, деталями пояса и конского снаряжения. Практически все погребенные имели искусственную деформацию черепа (что достигалось с помощью тугой повязки на голове, носимой с детства). Керамический материал представлен лепными сосудами с шаровидным или вытянуто-яйцевидным туловом, округлым или уплощенным дном, а также горшковидными сосудами, которые были во многом аналогичны именьковским.

Известны также могильники со смешанным турбаслинско-именьковским инвентарем не только в Башкирии, но и при впадении Камы в Волгу. Таким образом, это население занимало широкую территорию от Урала до Волги. Интересно, что многие элементы его культуры находят аналогии в памятниках джетыасарской культуры Приаралья, памятниках гуннского времени в Нижнем Поволжье и Крыму²².

Большой интерес представляет селище "Шихан", открытое Е.П. Казаковым в 1994 г. в Альметьевском районе. Памятник расположен у с. Верхний Акташ, что в 12 км к северо-западу от Альметьевска, на левом берегу р. Степной Зай. В течение двух лет здесь проводились раскопки, которые выявили остатки жилищ в виде глубоких котлованов от полуземлянок и хозяйственные ямы. Особый интерес представляет керамика: сосуды, крышки сосудов, напрясла. Форма, цвет, фактура и орнамент посуды объединяет именьковские и турбаслинские черты. Таким образом, этот памятник является как бы связующим звеном между турбаслинско-именьковскими памятниками Южного Урала и Поволжья. Судя по материалу, данное селище оставлено оседлым населением, которое преимущественно занималось земледелием и скотоводством. Среди кухонных остатков преобладали кости лошади, а также крупного и мелкого рогатого скота. Реже встречаются кости диких животных, что свидетельствует о незначительной роли охоты.

Подобный материал был обнаружен на Полянкинском I селище, расположенном на правом берегу р. Багряж у восточной окраины д. Полянка (Альметьевский район РТ). Здесь были выявлены и изучены две жилищные ямы. Наиболее полно сохранились следы первой жилищной ямы неправильной четырехугольной формы, размером 4,3x5,2 м, углубленной в материк на 20—30 см. По периметру ямы зафиксированы следы жердей, врытых вертикально в землю. В центре, чуть ближе к входу, который был расположен в ближней к реке стене, находился очаг. Следы столбовых ям не зафиксированы. Из культурного слоя и заполнения ямы происходит большое количество фрагментов посуды, напряслиц, типичных для именьковской культуры. Одновременно из раскопа происходит ряд фрагментов посуды с более раздутым туловом и подзакругленным днищем. В нижнем слое заполнения ямы найден необычный фрагмент горшка с налепами по тулову и резной волной над ними. Сосуды с налепами, правда, более грубые по фактуре, встречаются в сарматских погребениях. О развитой металлургии железа у местного населения свидетельствуют находки железных шлаков, обломки ножа и железного крючка. Интересен найденный в заполнении ямы медный наконечник ремня, находящий аналогии в древностях вышеуказанного Тураевского могильника.

Компактность группы турбаслинской культуры, ее локальность, вместе с культурным своеобразием, позволяют считать ее отдельной этносоциальной общностью. Вопрос о языковой и этнической принадлежности носителей турбаслинской культуры пока не решен окончательно. Одни исследователи (А.П. Смирнов, С.М. Васюткин, Г.И. Матвеева) считают, что она оставлена поздними сарматами (алано-сарматами), сдвинутыми в Приуралье гуннами, другие, что это гунны или саки (Н.А. Мажитов) или тюркизированные угры (В.Ф. Генинг, Е.П. Казаков). Т.е. нельзя исключить, что часть населения, оставившего турбаслинскую культуру, являлась тюркоязычной.

Не исключено, что некоторые существенные элементы погребальной обрядности (глубокие могилы с подбоями и заплечиками, положение черепа, элементы инвентаря), характерные для турбаслинской культуры, были принесены ими в Приуралье и имеют более общие культурные истоки в Западной Сибири и Северном Приаралье с кочевыми группами населения, участвовавшими в движении огуро-болгарских племен в V—VII вв.

В VII – начале VIII в, племена именьковской культуры активно контактировали, а затем, возможно, и были вытеснены из Восточного Закамья или ассимилированы племенами, оставившими памятники кушнаренковской культуры. Появившись на землях к западу от Урала в середине VI в. н.э., т.е. одновременно с образованием Первого Тюркского каганата, кушнаренковские племена к IX в. заняли широкую территорию лесостепи от Урала до Волги. Хронологически памятники этой культуры датируются второй половиной VI—IX вв. Вначале кушнаренковские памятники встречены только в Приуралье, а позднее - в Восточном Закамье.

Известны остатки сезонных кушнаренковских поселений в бассейне р. Ик и несколько могильников – Такталачукский (Актанышский район РТ), Иманлейский (Мензелинский район РТ), VIII Меллятамакский (Муслюмовский район РТ).

В ряде случаев в этих могильниках были встречены погребенные с искусственно деформированными черепами, ориентированные головой на север. Захоронения совершались в неглубоких могилах, под небольшими курганами. Они сопровождались богатыми наборами вещей: предметами одежды, вооружения, конского снаряжения. Своеобразна лепная, тонкостенная, с примесью песка в тесте, круглодонная керамика этой культуры. Она украшена изящным орнаментом из резных линий и отпечатков гребенчатого и других штампов. Вместе встречена и родственная ей караякуповская посуда, названная так по находкам ее на Караякуповском городище в Чишминском районе Башкирии. От кушнаренковской она отличается более низкими пропорциями, обедненностью орнамента и добавочными украшениями в виде расположенных в ряд ямок.

Судя по обряду, инвентарю, а также остаткам временных, скорее всего сезонных поселений, расположенных обычно на дюнах у богатых травами, дичью, рыбой пойменных частей рек, кушнаренковское население было полукочевым. Несомненно, оно было пришлым, так как его культура резко отличалась от культуры оседлого именьковского населения, господствовавшего здесь ранее.

Практически все археологи, касающиеся проблемы происхождения кушнаренковской культуры (Г.И. Матвеева, В.А. Могильников, Е.П. Казаков, В.А. Иванов) поддерживают точку зрения В.Ф. Генинга, что, судя по лепным сосудам с низкими пропорциями, украшенными по венчику глубокими насечками, а по тулову – пояском круглых ямок, насечек в виде горизонтальной "елочки и выпуклинами ("жемчужинами"), прародиной ее носителей были лесостепные районы Зауралья и Западной Сибири²³. Как и для кушнаренковской, для западно-сибирской посуды присущи песчаная примесь в тесте, оттиски штампа в виде "гусеничек", ямочные оттиски.

Волжская Булгария. Отправной точкой периодизации развитого средневековья в регионе Среднего Поволжья должен, очевидно, служить конец VII в., когда на эти земли проникают протоболгарские (раннебулгарские) этнокультурные группы²⁴, начавшие консолидацию местных тюркских, угорских, восточно-финских и балто-славянских племен. В тот период (конец VII – начало X в.) можно определенно говорить о начальном этапе формирования булгарской раннефеодальной государственности. В историческом отношении это был период сложения новой булгарской археологической культуры на основе разрозненных и различных в культурном отношении групп населения. Отражением этих процессов в Закамье стало появление памятников нового типа (Игимский и Чишминский могильники)²⁵, а на ряде именьковских селищ – посуды салтовского типа, демонстрирующих контакты закамских, приуральских (кушнаренковской и именьковской) и верхнекамских (поломская, ломоватовская) культур с салтово-маяцкой. Судя по этим данным, в тот период происходило активное перемешивание населения и ломка прежних этнокультурных границ. Восточное Закамье стало восточной границей контактов южного степного населения (булгары, хазары) с местным восточно-финским, угорским и балтским населением.

С первой четверти X в. можно говорить о создании Булгарского государства и становлении феодальной мусульманской цивилизации. В археологическом плане ее определяет булгарская культура, имеющая свои характерные черты и особенности (мусульманский обряд погребения, развитые ремесла (кузнечное, гончарное, ювелирное и др.) состандартизованной и выразительной продукцией, городские поселения, обширные торговые связи и т.д.). Не исключено также, что булгары могли спорадически эксплуатировать месторождения медистых песчаников в Закамье, но этот вопрос требует специального изучения.

Территория Булгарского эмирата, судя по историческим данным, включала обширные районы Закамья и Южного Урала²⁶. В середине IX в. возникает сквозной трансъевропейский магистральный Волго-Балтийский путь, который смыкается с торговым путем из Центральной Азии в Среднее Поволжье – северным ответвлением Великого шелкового пути²⁷, маршрут которого через район Шешминско-Черемшанского водораздела описал Ибн-Фадлан²⁸. Одним из свидетельств его функционирования является Репьевский клад из трех серебряных блюд. Ряд языковых и исторических данных свидетельствует, что этот путь продолжал функционировать вплоть до позднего средневековья и соединялся в районе р. Мензеля с путем, ведущим на Верхнее Прикамье³⁰. Сеть этих путей не только прочно связала Булгарию с цивилизованной ойкуменой, но и вызвала бурный социально-экономический подъем в стране, жители которой осваивают окраины, особенно вдоль этих путей, например, бассейн р. Шешма (по крайней мере с конца X в.).

В археологическом отношении можно констатировать, что памятники булгарской культуры не были распространены восточнее бассейна Шешмы, где выявлены многочисленные булгарские памятники, в том числе 3 городища и более 20 селищ. К востоку от Шешмы памятники булгарской культуры известны лишь на небольшом отрезке левобережья Камы (округа Ошинского городища), где обнаружены булгарское городище, несколько селищ и отдельные местонахождения керамики. Вне этой зоны выявлен лишь один булгарский памятник – Краснокадкинское городище. На участие прикамского булгарского населения в международной торговле указывают Петропавловский клад серебряных слитков и Мелькенский клад сосудов³¹.

Арабо-персидские и западно-европейские исторические источники свидетельствуют, что в Восточном Закамье в IX—XIII вв. обитали угорские (мадьярские?) полукочевые племена – баджгарды/маджгарды/маджары, входившие в орбиту политического влияния Булгарии. В начале XIII в., судя по данным этих источников, они в составе булгарских войск вели войну с монгольскими завоевателями³².

Юго-восточнее располагались кочевья тюркских кочевников – печенегов, кыпчаков и кимаков, занимавших степи Заволжья, Южного Урала и Южной Сибири. Все они использовали Бугульминское плато и Южный Урал в качестве летних пастбищ – йайлау, а зимовать прикочевывали со своими многочисленными стадами в низовья Сырдарьи, Волги и Приаралье. Подобный способ кочевания у скотоводческого населения заволжских и южно-уральских степей сохранялся вплоть до XVIII в. Чрезвычайно важные и уникальные сведения о такой системе жизнедеятельности в эпоху средневековья сохранились у автора XIV в. ал-Омари, который, описывая Улус Джучи, указывал: "Ханы кыпчаков проводят зиму в Сарае, летовища же их, как и некогда летовища царей Турана, находились в области Уральских гор"³³. Несомненно, что под традиционным термином «Туран» арабский историк понимает средневековых кочевников азиатских степей.

В IX—X вв. на Южном Урале господствовали племена огузо-печенежского союза племен. Но в конце X в. они были разгромлены в степи кыпчаками и вынуждены были бежать в более северные районы. С этого времени власть в степях Евразии переходит к кыпчако-кимакским и йемекским племенам. Махмуд Кашгари в перечне тюркских народов помещает йемеков рядом с башкирами, издавна жившими в Приуралъе. К середине XII в. в Заволжье возникло Иемекское ханство, власть в котором принадлежала, очевидно, клану Ильбари (Ильбури)³⁴. В 1180-х гг. оно начинает активные военно-политические контакты с соседями, например, согласно Наджибу Хамадани, Саксин страдал от набегов обитавших здесь йемеков и кыпчаков³⁵, вмешивались они и во внутренние дела Булгарии, поддерживая в 1183 г. мятежного эмира и участвуя в его походе на Биляр – Великий город³⁶.

Следы пребывания кочевого и полукочевого населения на территории Восточного Закамья крайне немногочисленны, что, впрочем, не удивительно, учитывая трудность обнаружения грунтовых могильников на водоразделах и сезонный характер поселений. Тем не менее, ряд объектов того времени обнаружен в бассейнах pp. Ик (Меллятамакское VII селище) и Белая (Семиостровское, Минняровское селища). В этих же районах открыты и исследованы грунтовые могильники (Кушулевский, Чишминский и др.), погребения которых сопровождались захоронением костей коня (череп и четыре ноги), снаряжением коня, оружием и круглодонными лепными вотивными ритуальными сосудами с примесью песка в тесте. Характерным элементом погребального обряда являются металлические наглазники.

Весь комплекс материалов позволяет считать носителями этой культуры местное приуральское население, близкое в культурном отношении к носителям кушнаренковской (караякуповской) культуры³⁷.

Памятники кочевников-печенегов X—XI вв. фиксируются в верховьях р. Белой (Житимакские курганы), где обнаружены погребения с частями конского скелета и характерным набором вещей (оружие, детали наборного пояса и т.д.). В этот же период на Южном Урале появляются памятники кыпчако-кимакских племен, известные как "памятники мрясимовского типа". Эти племена оставили курганные могильники, располагавшиеся, как правило, на возвышенных местах или у подножия гор (Мрясимовские, Муракаевские, Каранаевские и др. курганы). Основные черты погребального обряда (земляные курганы с одной/несколькими могилами, западная, северная или восточная ориентировка погребенных, части туши коня или захоронение целого коня в отдельной яме), а также форма и орнаментация сосудов из погребений аналогичны обряду и вещевому инвентарю из могильников сросткинской культуры Прииртышья. Подобные погребальные памятники (курганные и грунтовые) бытовали на Южном Урале до конца XII—XIII вв. (Сынтыштамакский, Шахтаусский, Охлебининский могильники), сохраняя местные особенности погребального обряда (захоронение частей туши коня, положение умершего на боку головой на запад, детали конского снаряжения, оружия и снаряжения воина, украшения)³⁸.

В середине XIII в., после завоевания Булгарии монгольскими ханами, она распадается на несколько владений (эмиратов), которые входят в состав Улуса Джучи (Золотой Орды). Восточное Закамье и Южный Урал становятся зоной меридионального кочевания золотоордынского кочевого населения. Одновременно в крае активно идут процессы мусульманизации и седентаризации. В условиях внутригосударственной стабильности начинается внедрение комплексного хозяйства и увеличивается количество общин, переходящих к полуоседлости. Булгарское оседлое население постепенно осваивает не только низовья, но и средние течения рек Закамья. В этих условиях идет формирование нового татарского этноса.

Трудно определенно отнести территорию Восточного Закамья к конкретной военно-административной единице Улуса Джучи, но наличие древнего топонима Ак Идель (Белая) заставляет предполагать, что это был пограничный район между восточной частью Ак Орды и западной – Кок Орды (возможно, это был улус Шейбана).

Археологическим отражением этих событий является формирование новой золотоордынской археологической культуры и ее локальных вариантов (например, на территории бывшей Булгарии). Возрастает количество селищ, слои которых содержат остатки материальной культуры булгаро-золотоордынского типа (круговая посуда, ювелирные изделия, оружие и т.д.). Памятники эти расположены как на левобережье Камы, так и вдоль pp. Ик и Белая (Семиостровское I, Баскульское VI, Бикбуловское, Меллятамакское I, Новохуторское I и др. селища). Здесь же обнаружены кладбища с мусульманскими надгробиями (Утяшкино, Средние Челны, Клятли). Чересполосно с ними появляются своеобразные памятники так называемой "чияликской культуры" – селища со своеобразной лепной и круговой круглодонной посудой с примесью песка в тесте, украшенной веревочно-гребенчатым орнаментом (Чияликское, Игимское, Меллятамакское VI и др.), и грунтовые могильники (Такталачукский и Азметьевский I), содержащие (всего изучено около 400) погребения, совершенные по мусульманскому обряду с некоторыми отклонениями (наличие погребального инвентаря, неустойчивое положение рук и т.д.). Носителями этой культуры, по мнению исследователей, было мусульманизированное и оседлое прикамско-приуральское угорское население³⁹.

На юго-востоке Восточного Закамья появляются курганы золотоордынского степного населения (Байряки-Тамакский могильник)⁴⁰. Основная масса подобных кочевнических погребений обнаружена в Заволжье и на Южном Урале. Отдельные группы золотоордынского населения (видимо, татарской знати с их илями) проникают до низовий Камы (Алексеевский и Балымерский могильники). Основные черты их погребальной обрядности: захоронения под небольшими земляными или каменными насыпями или иногда просто в грунтовых ямах с перекрытием, умершие ориентированы на запад или север, изредка они сопровождаются захоронением коня и погребальным инвентарем (конское снаряжение, оружие, украшения и предметы быта). Все эти элементы находят аналогии в погребальных памятниках Центральной Азии, Южной Сибири и Поволжья⁴¹. Однако уже в конце XIV в. в Южном Приуралье языческие курганные могильники исчезают, сменяясь мусульманским обрядом захоронения, свидетельством чего являются кирпичные или саманные мавзолеи (кэшене) XIV-XV вв.⁴².

Период политической стабильности сменился в начале XV в. междоусобными войнами и усилением военной активности, вследствие распада Улуса Джучи и возникновения на его территории нескольких ханств и владений. Судя по имеющимся отрывочным данным письменных источников (русские летописи и татарские генеалогии), в XV—XVI вв. Закамье входило в состав Казанского ханства, возможно, его Ногайской даруги. Военная опасность и необходимость большей хозяйственной специализации привели, видимо, к сокращению числа оседлых поселений и переходу значительной части населения к полукочевому образу жизни и хозяйствования. Вместе с тем, население края к тому времени практически полностью было исламизировано и, в значительной мере, культурно ассимилировано⁴³.

Археологические памятники того периода изучены чрезвычайно слабо. К сожалению, пока можно говорить о формировании локальных вариантов золотоордынской (постзолотоордынской) культуры, но детально ее характерные черты не описаны. Часто эти памятники определяются как "поздне-булгарские", "татарские" или "памятники XV - XVII вв." - т.е. терминологическая неоднозначность только подчеркивает не разработанность их археологической атрибутации. Несомненно, что это памятники археологической культуры населения Казанского ханства, но черты ее сходства и отличий от предшествующих и последующих этапов культуры татарского народа детально не прослежены⁴⁴.

Наиболее четко выявлены и определены такие объекты того времени как кладбища с надгробиями и селища с круговой керамикой. По сравнению с предыдущим периодом количество памятников того времени уменьшилось, но ареал распространения памятников изменился незначительно (Староальметьевское, Меллятамакское I, Яхшы-Каранское, Сардинское селища, Урсаевское, Мавлютовское (РБ) кладбища с надгробиями, Кузькеевский могильник и т.д.). Весьма характерно, что все эти памятники практически нивелированы в культурном отношении.⁴⁵

Во второй половине XVI в., после завоевания Казанского ханства и Южного Приуралья, изменилась не только политическая, но и этнокультурная ситуация в регионе. Завершилась независимая история татарского народа и с этого времени она продолжилась как часть истории Российского государства. Для татарского народа эта эпоха и возникшая новая культура может быть охарактеризована как колониальная. При этом в историческом (социально-экономическом) плане период феодализма в России продолжался, видимо, до второй половины XIX в.

Памятники колониального периода представлены целым рядом селищ, местонахождения которых в разных районах Закамья указывают на активное заселение края. Селища располагаются по берегам рек и распространены вплоть до их верховий. Селища с круговой керамикой были распространены от Шешмы до Белой (Среднечелнинское I, Верхнечелнинское, Тойгузинские III и IV, Меллятамакские XI и XII, Русскошуганское I и др. селища), там же открыты татарские мусульманские кладбища с надгробиями (Кальмурзинское, Катмышское, Тогашевское)⁴⁶. Не исключено, что часть из них имеет и более ранние слои, относящиеся к периоду Казанского ханства.

Одновременно в бассейне р. Белая обнаружен ряд грунтовых могильников (Кушулевский, Бачки-Тауский) XVII—XVIII вв. Умершие лежали в гробах, головой на запад, среди погребальных вещей встречены железные ножи, украшения и русские монеты. Возможно, что они оставлены местным населением, перешедшим в христианство (сохранявшим язычество?) или переселенцами из более западных районов (черемисы?)⁴⁷.

Таким образом, природно-географическая специфика Восточного Закамья, сложные этнические, политические, военные, культурные, конфессиональные и другие процессы обусловили его культурно-историческое своеобразие. Данный регион в период средневековья являлся окраиной цивилизации и контактной зоной между оседлыми земледельческими и кочевыми скотоводческими племенами и народами. В разные периоды граница этих контактов изменялась, большей частью за счет перехода кочевников от специализированного пастушеского к комплексному полуоседлому и оседлому хозяйству или наоборот. В цивилизационном отношении важнейшим этапом истории стал золотоордынский период, когда в регионе протекали процессы исламизации и культурной ассимиляции, формировались этнокультурные основы татарского этноса. Дальнейшие периоды стали временем уже не культурогенеза, а расширения зоны освоения края татарским населением. К тому периоду относится также создание засечных линий на границах России и организация поселений служилого населения вдоль них.

В целом динамика историко-археологического развития региона в эпоху средневековья довольно четко очерчивается, но, вместе с тем, требует дополнительных исследований и более детальной проработки отдельных периодов.

Примечания:

¹ Кляшторный С.Г. Гуннская держава на Востоке (III в. до н.э. – IV в.н.э.) // История древнего мира. Т. 3. - М. 1982. - С. 243-255; Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. - М., 1997. - С. 6-38.

² Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов. – М., 1951; Гумилев Л.Н. Хунну. Срединная Азия в древние времена. – М., 1960; Кляшторный С.Г. Гуннская держава на Востоке.

³ О дискуссии по проблеме культуры и языка гуннов см.: Иностранцев К. Хунну и гунны. – Л., 1926; Зарубежная тюркология / Сост. С.Г. Кляшторный. Вып. 1. – М., 1986; Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV-V вв.). - СПб., 1994.

⁴ Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов...; Ермолова И.Е. Сообщение Приска Панийского о передвижениях племен в V в. (фрагмент 30) // Восточная Европа в древности и средневековье. Историческая память и формы ее воплощения. XII Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Материалы к конференции. – М., 2000. – С. 133—137; Петрухин В.Я., Д.С. Раевский. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье, – М., 1998. - С. 140-144.

⁵ Иордан. О происхождении и деяниях гетов ("Getica") / 2-е изд. Пер. и коммент. Е.Ч. Скржинской. - СПб., 1997. - С. 37, 262-263.

⁶ Халиков А.Х. Памятники писеральско-андреевского типа в Волжском Правобережье и их этнокультурная интерпретация // Археология и этнография марийского края. Вып. 12. – Йошкар-Ола, 1987. – С. 8-24.

⁷ Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. – СПб., 1994. – С. 63; Ермолова И.Е. Сообщение Приска Панийского... – С. 133—137.

⁸ Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху / Введение, пер. и комм. B.C. Таскина. - М., 1984. - С. 278, 404; Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. – Л., 1984. - С. 26-28, 50.

⁹ Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV-Х вв. - Л., 1979. - С. 58-59.

¹⁰ Там же. - С. 88-92.

¹¹ Golden P.В. Khazar studies. An historic-philological inquiry into origins of the Kazars. Vol. 1—2. – Budapest, 1980. - P. 34-36.

¹² Гадло А.В. Этническая история... – С. 120 — 126; Golden P.B. Khazar studies... - P. 38.

¹³ Гумилев Л.Н. Древние тюрки. – М., 1967. – С. 36—39; Эрдели И. Исчезнувшие народы. Авары // Природа. - 1986. - № 11. - С. 50-58; его же. Археология Венгрии VI-XI вв. // Археология Венгрии (конец II тыс. до н.э. – I тыс. н.э.). – М., 1982. - С. 310-346.

¹⁴ Генинг В.Ф. Тураевский могильник V в. н.э. (Захоронения военачальников) // Из археологии Волго-Камья. – Казань, 1976.

¹⁵ Археологические памятники Восточного Закамья. – Казань, 1989. – С.11.18.

¹⁶ Генинг В.Ф. Этническая история Западного Приуралья на рубеже нашей эры... – С. 219—224.

¹⁷ Генинг В.Ф. Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа... – С. 204—208.

¹⁸ Кляшторный С.Г. Первый Тюркский каганат // История Востока. Т.2: Восток в средние века. - М. 1995. - С. 60-67; его же. Второй Тюркский каганат // Там же. - С. 151-155.

¹⁹ Археологические памятники Восточного Закамья... - С. 11-12; Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры // САИ. - Вып. Д 1-32. - М., 1967.

²⁰ Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры... - № 322.

²¹ Генинг В.Ф. Южное Приуралъе в III—VII вв. н.э. (Проблема этноса и его происхождения) // Проблемы археологии и древней истории угров. – М., 1972. - С. 221 и сл.

²² Сунгатов Ф.А. Турбаслинская культура // Археология Южного Урала. – Стерлитамак, 1993. – С. 186-196.

²³ Проблемы археологии и древней истории угров; Проблемы древних угров на Южном Урале. – Уфа, 1988; Иванов В.А. Кушнаренковская и караякуповская культуры VII—IX вв. н.э. // Археология Южного Урала. – С. 197—207; Казаков Е.П. Кушнаренковские памятники Нижнего Пикамья // Об исторических памятниках по долинам Камы и Белой. – Казань, 1981. - С. 115-135.

²⁴ Генинг В.Ф. Некоторые вопросы периодизации этнической истории древних болгар // Ранние болгары в Восточной Европе. – Казань, 1989. – С. 4—15; Халиков А.Х. Основные этапы истории и археологии ранних болгар в Среднем Поволжье и Приуралье // Ранние болгары в Восточной Европе... – С. 16-23; Багаутдинов Р.С., Богачев А.В., Зубов С.Э. Праболгары на Средней Волге (у истоков истории татар Волго-Камья). – Самара, 1998.

²⁵ Казаков Е.П. Памятники болгарского времени в восточных районах Татарии. – М., 1978.

²⁶ Смирнов А.П. Волжские булгары // Труды Государственного исторического музея. Вып. XIX. – М., 1951; Фахрутдинов Р.Г. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и ее территория. – Казань, 1975; Его же. Очерки по истории Волжской Булгарии. - М., 1984.

²⁷ Даркевич В.П. Художественный металл Востока. – М., 1976; Дубов И.В. Великий Волжский путь. – Л., 1989; 1989, Мельникова Е.А. Балтииско-Волжский путь в ранней истории Восточной Европы // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX-XII веков. - Казань, 1999. - С. 80-87; Измайлов И.Л. К вопросу о булгаро-скандинавских контактах // Биляр – столица домонголъской Булгарии. – Казань, 1991; его же. Викинги в Среднем Поволжье // Древние народы и города Поволжья. – Пенза, 1995.

²⁸ Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. – М. – Л, 1939.

²⁹ Смирнов Я.И. Восточное серебро. – СПб., 1909. – №135, 137, 138; Даркевич В.П. Художественный металл Востока... – С. 13—14.

³⁰ Ахметзянов М.И. О некоторых письменных источниках по исторической географии Среднего Поволжья XI—XIII вв. // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX—XII веков. - Казань, 1999, – С. 173-175.

³¹ Казаков Е.П. Памятники болгарского времени...; Археологические памятники Восточного Закамья. – Казань, 1989. – С.12; Казаков Е.П., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Археологические памятники Татарской АССР. – Казань, 1987.

³² Иванов В.А. Кушнаренковская и караякуповская культуры VII—IX вв. н.э. // Археология Южного Урала. – Стерлитамак, 1992. – С.205—207.

³³ Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. – СПб., 1884. - С. 243.

³⁴ Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. – Алма-Ата, 1989. – С. 232.

³⁵ Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX—XIII вв. – Ашхабад, 1969. - С. 162.

³⁶ Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. – Л., 1984; Измайлов И.Л. 1183 год. Крестовый поход на Волге // Родина – 2000. – № 3. - С. 38-43; Иванов В.А., Кригер В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII-XIV вв.). – М., 1988; -Гарустович Г.Н. Население лесостепной зоны Южного Урала в X – начале XIII вв. // Археология Южного Урала. – Стерлитамак, 1992.

³⁷ Археологическая карта Башкирии. – М., 1976; Гарустович Г.Н. Население лесостепной зоны...

³⁸ Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала в VIII — XII веках. - М., 1981; Кузеев Р.Г., Иванов В.А. Основные этапы этнической истории населения Южного Урала и Приуралья в эпоху средневековья (V— XIV вв.). Препринт доклада. – Уфа, 1983; Кригер В.А., Иванов В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале...

³⁹ Казаков Е.П. Памятники болгарского времени...; Археологические памятники Восточного Закамья. – Казань, 1989. – С. 12; Казаков Е.П., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Археологические памятники Татарской АССР. – Казань, 1987.

⁴⁰ Казаков Е.П. Памятники болгарского времени... – С. 98; Археологические памятники Восточного Закамья... – С. 428.

⁴¹ Кузеев Р.Г., Иванов В.А. Этнические процессы в Волго-Уральском регионе в V—XVI веках и проблема происхождения чувашского этноса // Болгары и чуваши. – Чебоксары, 1984. – С. 3—22; Кригер В.А., Иванов В.А. Курганы кыпчакского времени...; Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. - М., 1966.

⁴² Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала...

⁴³ Измайлов И.Л. Улус Джучи: взгляд на историю средневековой империи // Татарстан. – 1993. - №8. - С. 37-44.

⁴⁴ Например, см.: Казаков Е.П. Памятники болгарского времени...; Археологические памятники Восточного Закамья...

⁴⁵ Казаков Е.П. Памятники болгарского времени...; Археологическая карта Башкирии...

⁴⁶ Юсупов Г.В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. – М.—Л., 1960; его же. Новые находки эпитафий периода Казанского ханства // Эпиграфика Востока. – 1963 – №Х1; Фахрутдинов Р.Г. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии...; Казаков Е.П. Памятники болгарского времени...; Археологические памятники Восточного Закамья...

⁴⁷ Археологическая карта Башкирии...