Габдрафикова Л.Р. Повседневная жизнь городских татар в условиях буржуазных преобразований второй половины XIX – начала XX века. – Казань: Институт истории АН РТ, 2013. – 384 с. 

ISBN 978-5-94981-169-6

В монографии рассматриваются материальные аспекты повседневной жизни, культура отдыха, ценностные ориентиры городских татар в эпоху буржуазных перемен. На основе широкого круга источников показана трансформация менталитета и традиционного уклада жизни мусульман.
Монография будет интересна специалистам, аспирантам и студентам, а также всем, кто интересуется историей татарского народа.

 Оглавление

 Предисловие  4

 Глава I. Татары в городском пространстве

1.1. Центры татарской городской культуры в Волго-Уральском регионе и в Центральной России  10
1.2. Татарское буржуазное общество  27
1.3. Пути импорта европейского образа жизни  41 

Глава II. Изменения в бытовой сфере

2.1. Модернизация жилого пространства  55
2.2. Новая культура питания  76
2.3. Адаптированная городская мода  103
2.4. Особенности медикализации  125
2.5. Транспорт: от тарантасов к автомобилям  157

Глава III. Татарские вариации буржуазной культуры отдыха 

3.1. Предложения книгоиздательств и газетно-журнальный бум  173
3.2. Роль звукозаписи в становлении буржуазной музыкальной культуры  195
3.3. Клубная жизнь: от литературно-музыкальных вечеров до синематографа  211
3.4. Мусульманское мировосприятие и фотографические услуги  230
3.5. Время играть: азартные пристрастия и спортивные развлечения  246 

Глава IV. Новая система ценностей

4.1. Двойные стандарты городских нравов  264
4.2. Зарождение татарского феминизма  290
4.3. Трудности семейной жизни  310
4.4. Детство в буржуазных условиях  345 

Заключение  365
Приложения  370
Список сокращений  383 
 

Предисловие

Повседневная жизнь людей в любом временном срезе имеет свои особенности. Возможно, в древние эпохи изменения происходили медленнее, чем сегодня. В XIX веке многими народами была проведена граница между традиционным обиходом и новым модернизированным обустройством жизни. Мир неуклонно стремился к единому духовно-материальному знаменателю. Безусловно, многие татары осознавали неизбежность и необходимость перемен. «Подобно тому, как пища и питье, одежда и платье должны приноравливаться ко времени, так и умение читать, искусства и ремесла должны согласовываться со временем. Как из-за одежды, в которых представляется возможным спокойно проводить летние дни, в зимние дни можно замерзнуть и умереть, так и вещи, которые в древние времена считались пригодными и именовались наукой, а равно нравы и привычки, считавшиеся тогда годными, в настоящее время являются непригодными и только гибельными», – писал в 1911 году автор статьи «Время и мусульмане» в татарской газете «Дума»[1]. Корреспондент выносил одежду и пищу за скобки, не придавая особого значения бытовым мелочам. Между тем, в конце XIX – в начале XX века татарское мусульманское общество, особенно городские слои, буквально переродилось. И это перерождение наблюдалось практически в каждой детали нового быта. Материальные перемены были неразрывно связаны с внутренним содержанием, духовным миром носителей этой культуры. 

Исследователь истории Польши М.А.Крисань называет выразителями символического капитала польского крестьянства (в том числе эмигрантов) их одежду, убранство дома, еду, манеру поведения и речи, возможности отдыха. Все эти моменты были связаны с их самоидентификацией[2]. Данное утверждение вполне применимо и к разным социальным группам татар конца XIX – начала XX веков: предпринимателям, чиновничеству, интеллигенции и т.д. 

При этом надо отметить, что границы между этими сословно-профессиональными группами были весьма условными. Сыновья торговцев становились учеными (Г.Губайдуллин, Г.Рахим и др.), писатели и публицисты нередко пытались заниматься коммерческой деятельностью (Г.Исхаки, Т.Соловьев и др.). «Был ты надзирателем, шакирдом, мугаллимом, муадзином, муллой, учителем, переводчиком, писателем. Не будучи в состоянии заработать таким образом на прокормление себя, ты, наконец, открываешь «харчевню». Принялся было за издание собственных сочинений, отобрав их от прежних издателей, да и тут вышло не так, как ты хотел. Все еще не можешь устроить свою жизнь. Ведь у тебя уже большой опыт. Это твое неустойчивое материальное положение отражается и на твоем мировоззрении и на твоих газетах», – писал Ш.Ахмадеев в фельетоне «Шакирд абы», опубликованном в 1916 году в газете «Юлдуз»[3]. Объектом его нападок был писатель Г.Исхаки. Как предпринимательство, так и представители интеллигенции находились в авангарде модернизационных изменений и являлись проводниками западных нововведений для остальной части населения. 

Перечисленные выше социальные группы можно объединить под термином «современный экономический человек». Прежде всего, они отличались индивидуальным мышлением и своей деловой хваткой. «Трата энергии у современного экономического человека как экстенсивно, так интенсивно повышается до границ возможного для человека. Всякое время дня, года, жизни посвящается труду, – писал о своих современниках в конце XIX века немецкий социолог В.Зомбарт, – И в течение этого времени все силы до крайности напрягаются. Перед глазами каждого ведь стоит картина этих до безумия работающих людей. Это общий признак этих людей, будь они предпринимателями или рабочими: они постоянно грозят свалиться от переутомления. И вечно они в возбуждении и спешат. Время, время! Это стало лозунгом нашего времени. Усиленное до бешенства движение вперед и гонка – его особенность»[4]. 

Интеграция мусульман в общеимперскую жизнь была результатом, как наступившей буржуазной эпохи, так и их желания сохранить религиозные устои общества. Как известно, лишь благодаря мерам Екатерины II наступил новый этап в жизни российских мусульман – время религиозной терпимости со стороны православного государства. В частности, после падения Казанского ханства, лишь спустя несколько веков, в 1767 г. впервые в Казанской губернии было разрешено строительство каменной мечети, а в Уфе позднее открыто Оренбургское магометанское духовное собрание. Рядом с мечетями начали открываться и официальные религиозные школы – мектебе и медресе. Если до этого лишь немногие из татар могли обучаться в Средней Азии, то отныне появилась возможность получать начальное и среднее образование на Родине. Уже по статистике XIX века грамотность среди татарского населения была намного выше таких же показателей у других народов империи[5]. Для татар всегда религиозные знания были на первом месте, люди знающие Коран высоко ценились в татарском обществе. Однако «век терпимости» длился недолго, в XIX веке наблюдались более завуалированные попытки русификации татар: открытие специальных инородческих школ, русских классов при конфессиональных училищах, выпуск православной литературы на татарском языке и т.д. Все это соседствовало и с более агрессивными мерами по крещению татар. Оренбургское магометанское духовное собрание к середине XIX века утвердилось как бюрократический орган государства. Только в 1917 году верующие смогли самостоятельно избрать муфтия – Г.Баруди. 

На фоне русификаторской политики в татарском обществе все чаще возникали идеи о реформации исламского образа жизни для того чтобы он больше соответствовал требованиям времени и тем самым смог противостоять внешнему натиску. В конце XIX – начале XX века явственно обозначались два лагеря – кадимисты и джадиды. Они постоянно полемизировали между собой. Первые ратовали за традиционные устои общества, вторые приветствовали европейские веяния, все чаще появлявшиеся в татарской повседневности. Движущей силой джадидизма были различные слои населения – предпринимательство, духовенство, интеллигенция, учащаяся молодежь. Многие татарские предприниматели, к тому времени накопившие солидный капитал, стали инвесторами различных проектов в социальных и культурных сферах. В частности, одним из главных достижений джадидских преобразований стали новометодные школы, где применялся звуковой метод обучения, в учебной программе помимо религиозных предметов появилось значительное количество светских дисциплин. Повышение общей грамотности населения способствовало тому, что среди татар в начале XX века наблюдался издательский бум, появилось множество периодических изданий. Посредством книг, особенно газет и журналов, налаживались контакты между различными регионами, где компактно проживали татары. 

Борьба традиций и новаторства определила лицо татарской городской культуры конца XIX – начала XX века. Помимо новометодных школ, начали свою работу различные общества и клубы, театральные труппы, возникла городская мода. Новые моменты появились в организации домашнего быта, жилого пространства. Об интеграции в общеевропейскую жизнь говорил и такой факт, как применение юлианского календаря. Христианский солнечный календарь («румия елы») был введен в России еще Петром I, но в быту татар он стал практиковаться лишь на рубеже XIX–XX вв., до этого пользовались лунным календарем хиджры[6]. 

Новое материальное пространство, конечно же, влияло и на духовную сторону жизни. Помимо идеологической борьбы внутри татарского общества, одним из факторов данных изменений стали буржуазные преобразования в России пореформенного времени. Молодое поколение уже мыслило по-другому, подходило к жизни более рационально. В начале XX века «наметилась и определенная трансформация социально-ценностных критериев в психологии татар, особенно молодежи, – отмечает исламовед Р.Мухаметшин, – В их среде заметно ослабление внутрисемейных и родственных контактов. Житейские дела и события политического и национального значения привлекали уже больше внимания, чем традиционно-религиозный церемониал. Главный упор делался на учебе и работе. Молодежь пытается выстроить планы на будущее, исходя из собственных устремлений, а не из первоочередного учета мнения родственников…»[7]. 

Аналогичные процессы происходили и в русском обществе. Так, исследователи выделяют «культурный консерватизм», возникший как ответ на конфликт новых тенденций и традиций в повседневной сфере[8]. 

История повседневности – относительно новое направление в исторической науке, поэтому и в региональных исследованиях, за некоторыми исключениями[9], она еще разработана весьма слабо. Между тем, внимательное изучение деталей культуры повседневности ушедших столетий, отдельных аспектов частной жизни помогли бы преодолеть стереотипное понимание истории в наши дни. К примеру, когда на рубеже XX–XXI веков в Казани возник вопрос об установке памятника просветителю и богослову Ш. Марджани, часть татарской общественности выступила против, ссылаясь на то, что сам мусульманский ученый не одобрил бы это[10]. Хотя Марджани охотно фотографировался и не считал, что это техническое новшество противоречит исламу. Уже после смерти его снимки печатались в различных изданиях, эти изображения татарские предприниматели использовали для украшения своей продукции. Например, выпускали конфеты с портретом Шигабутдина хазрата. Накануне его столетия в 1914 году Исмагил Габди в газете «Юлдуз» писал о том, что «... всегда храним о нем добрую и почетную память, выставляя его портрет перед своими глазами, ставя его статуэтки на своем столе ...»[11]. Автор пишет об учениках Марджани, о его идейных последователях и вряд ли эти люди, хорошо знакомые с воззрениями ученого, стали бы делать что-то, что ему бы не понравилось. Стало быть, Ш. Марджани, будучи одним из мусульманских реформаторов, никогда не выступал против изображения людей, в том числе и их скульптурного воплощения. 

Новые предметы быта помимо практического значения, неизменно наполнялись идеологическим содержанием. К примеру, шляпа была не просто головным убором и выражала не только социальный статус владельца. Пить кофе или чай – это был вопрос не только вкусовых предпочтений. Спать на кровати или на полу – это тоже диктовалось не только соображениями комфорта… Однако мы не ставим целью анализ конкретных предметов в определенных временных рамках. Основное внимание было уделено изучению эмоций татар в данную эпоху. Под этим мы понимаем восприятие человеком той или иной вещи (товара, услуги). Он мог принять или отказаться от неё. Почему это происходило? Чем он руководствовался в этой ситуации, как происходил переход от фазы отрицания к фазе принятия? Вообще как он себя вел в этих новых для него буржуазных условиях? Когда невозможно было моноконфессиональное существование в рамках своей общины и человеку приходилось интегрироваться в поликонфессиональную среду, с другим образом жизни, с иными представлениями о мире. Именно тогда на заре века двадцатого формировались новые ментальные установки татар. С этим психологическим багажом они вступили в советскую эпоху, и они долго еще доминировали в их сознании.