Гарипов Н.К.

Поволжье в составе Золотой Орды

Монгольское завоевание в XIII в. кардинально изменило естественный ход истории не только в Поволжье, но и в евразийском и африканском цивилизационном массиве. Мусульманский мир, потерявший к этому времени былое могущество, не смог защититься сам, тем более не смог защитить свои окраины, к каковым относилось Среднее Поволжье. Поскольку Волжская Булгария находилась в отдалении от центра этого мира, возможности для объединения с единоверцами были ограничены. Надвигающаяся с востока опасность заставила булгар искать союза с русскими княжествами, который был крайне ненадежным. После потери самостоятельности в 1236 г., волжские булгары в дальнейшем оказались в орбите нового политического союза – Золотой Орды, где в силу обширности территорий объединялись многие народы.

Причина завоевания монголами Волжской Булгарии простыми мусульманами, скорее всего, виделась в отходе от мусульманских принципов. В связи с этим в XIII в. после образования Золотой Орды, где не было официальной общепринятой государственной религии, среди наибольшей части местного немонгольского населения мусульман широкое распространение получает мистическое направление Ислама – тассавуф или суфизм.[1] Возможно, среди булгар мистическое направление ислама было распространено задолго до монгольского завоевания.[2] Тассавуф, как считает известный российский исламовед О.Ф.Акимушкин, — «это особое мистическое, религиозно-философское миро­воззрение в рамках ислама, представители которого считают возможным через посредство личного психологического опыта непосредственное духовное обще­ние (созерцание или соединение) человека с божеством».[3] Западный исследователь суфизма Аннемари Шиммель считает: «Мистицизм можно определить как любовь к Абсолюту, ибо сила, отличающая подлинный мистицизм от аскетизма, есть любовь».[4]

Согласно Аннемари Шиммель многие традиционные обычаи у татар имеют суфийское происхождение. Мунаджаты (пер. с ар.яз. молениие) – литературные произведения, которые имели широкую популярность среди татарского народа до конца XIX в. и имели непосредственное отношение к практике суфизма.[5]

Приверженцы суфизма были популярны среди простого люда. В народе суфии почитались в первую оче­редь также как святые в христианстве не как знатоки религии, а как обладатели мистической силы, носители боже­ственной благодати-барака, заступники и покровители различных социальных групп и ремесленных каст. И поэтому, как пишет современный российский исследователь суфизма А. Суворова: «В силу своей близости к народу, добровольной бедности и благо­даря аскетическому образу жизни, аулийа зачастую пользо­вались большим авторитетом, чем «официальные» зна­токи религии, и поэтому власть имущие всячески пыта­лись заручиться их поддержкой».[6] На правителей Золотой Орды в выборе официальной государственной религии особое влияние оказали суфийские шейхи.[7] При Узбек хане Ислам был признан на государственном уровне. Первым из правителей Улуса Джучи, кто приобщился к новой религии, был Берке хан. Он как Узбек хан основы религии узнал у шейхов братства Кубравийа.

Благодаря благосклонному к себе отношению со стороны монгольских правителей суфийские «ордена» в XIV веке получили широкое распространение на обширной территории империи.

Принципы суфизма были определены крупнейшим мусульманским теологом Абу Хамидом ал-Газали (1058-1111), который говорил, что истинно верующим можно стать только через стремление к познанию Истины.[8] По мнению суфиев в основе предрасположенности людей к познанию мира, должна лежать любовь к Богу как предмету познания. Как отметил мусульманский ученый-теолог Абу Наср ас-Сарадж ат-Туси: «Состояние любви для раба — видение своими глазами того, чем его облагодетельствовал Аллах, а сердцем — того, что Аллах близок к нему, заботится о нем, оберегает и выступает его поручителем. Кроме того, любовь — это видение рабом посредством веры и достоверного знания предвечного божественного промысла, правого руководства и извечной любви к нему Аллаха. [Когда раб увидит все это], он возлюбит Аллаха — велик Он и славен!».[9] Влияние суфиев в конце концов определило отношение булгар к вере и религии, что впоследствии сформировало национальную культуру татар. К этому необходимо добавить, что Девин Де Визе считает что: «Преобразования (принятие ислама – прим. Н.Г.) вдохновили булгар на создание легенд об исламизации (государства – прим. Н.Г.), которые известны с XII столетия, но более широкую популярность получили в XVIII – XIX столетиях».[10] Видимо булгары имели непосредственное отношение к исламизации Золотой Орды и распространению суфизма.

Наибольшее влияние на взгляды золотоордынского хана Берке, по свидетельству секретаря египетского султана Ал-Омари (1301-1349), оказал известный в Средней Азии суфийский шейх Ал-Бахарзи,[11] который был последователем тариката Кубравийа.

По мнению западного исламоведа Дж. С. Тримингема, принятие ислама в Золотой Орде произошло по ряду причин: первой причиной стало стремление мусульман к восстановлению халифата,[12] второй - потребность монгольских правителей в сохранении завоеванных территорий. К этому необходимо добавить что, как считает Г.А. Федоров-Давыдов, ислам принимала не только та часть монгольской аристократии, которая состояла на службе у хана и занимала посты в административном аппарате, но и собственно кочевая феодальная знать.[13]

Принятие Ислама в Золотой Орде не означало восстановление халифата, т.к. согласно религиозным традициям мусульман-суннитов халифом мог стать только потомок пророка Мухаммеда. Монгольские правители не рассчитывали на приобретение духовной власти в государстве и оставили религиозную структуру в руках сейидов.[14] Это связано с тем, что долгое время верхушка Золотой Орды определялась с выбором государственной религии. Принятие ислама означало политическую уступку монгольских правителей местному мусульманскому большинству. Поэтому борьба местных племен против завоевателей после исламизации государства практически прекратилась. Что привело в дальнейшем к росту городов и торговых отношений с соседями.

С момента принятия Ислама в Золотой Орде начинает расти дисбаланс уровня религиозности в различных социальных и этнических слоях государства. Монгольская аристократия в силу слабости собственной религиозной традиции и собравшая во время военных захватов различные этнические компоненты принимает Ислам в политических целях для сохранения завоеванных территорий. Местные мусульманские народы Золотой Орды, приняв монгольские завоевания за «Гнев Аллаха» становятся еще более религиозными. По этому поводу нам интересно высказывание голландского путешественника из города Брабонты (Нидерланды) Вильяма Руюсбрюка (Willem Ruysbroeck), который, побывав в 1253 г. на территории Поволжья писал: «Булгаре — самые злейшие сарацины, крепче держащиеся закона Магометова, чем кто-нибудь другой».[15] Религиозность булгар плюс данные им привилегии сыграли определяющую роль в процессе исламизации Золотой Орды.

Принятие Ислама монголами привело к возвращению на традиционный путь развития государств в этом регионе, который сложился задолго до монгольского завоевания.[16] А.Х.Халиков отмечает то, что: «Батый — первый из ордынских ханов, хотя и оставался язычником, вернее шаманистом, уже благосклонно относился как к мусульманскому, так и к православному духовенству завоеванных Булгарии и Руси. Свидетельством этого следует считать и то, что в Булгаре, первой ставке Батыя на Волге, почти сразу же начинается воздвижение белокаменной величественной Джами мечети».[17]

Булгарские купцы при Берке хане имели значительные привилегии не только в праве торговать практически на всей территории Орды, но и право собирать подати в отдельных землях.[18] В принятии Ислама Золотой Ордой проявилось влияние местных мусульманских народов, населявших территорию Золотой Орды, в основном это были булгары.[19] Религиозно-правовая школа у булгар после монгольских завоеваний практически не изменилась, они оставались суннитами ханафитского толка, но теперь все больше усиливается влияние суфийских школ.[20] В Волжской Булгарии были распространены произведения известного шейха братства Кубравийа Ахмеда ан-Насави из Хорасана и Хорезма.[21] Несмотря на сильное влияние учения братства Кубравийи в Поволжье более широкое распространение получил Накшбандийский тарикат.

Общеизвестно, что для суфийской культово-обрядовой практики характерна традиция почитания святых предков или зиарат (перевод с арабск. почитание умерших). Уважение к покойным и культ святых в практике мусульман-суфиев подготовил народы Поволжья к осознанию необходимости обозначения мест погребений.[22]

Не случайно, поэтому появление большого количества надгробий относится к XIII-ХIV вв.[23] В это же время появляются мавзолеи, два из которых сохранились в Булгаре. Эпиграфические памятники являются, таким образом, ярким примером влияния суфийских представлений на формирование религиозных взгляды мусульманского общества в Поволжье. Наиболее существенное значение имеет вид памятников. При сохранении общих древнебулгарских традиций (общий стиль оформления, форма) эти надгробия имеют богатый орнамент, что является признаком суфийского влияния, и несут в себе религиозно-философский смысл. Суфизм, как говорилось выше, — религиозное течение в Исламе, где приоритет отдается индивидуальному поиску Истины через определенную практику, которая отличается от общепринятого ритуала поклонения.[24] Эта практика основывается на полном погружении человека в состояние любви к Богу через многократное повторение (зикр) определенных формул. Многие практикующие суфии во время таких погружений испытывают особое состояние, которое они часто выражают в литературной форме. Поэтому многие произведения, созданные под влиянием суфизма во время Золотой Орды, имеют глубокую философскую основу.[25]

Орнаменты на надгробиях отражают идею единения мирской жизни с духовной. Другой признак усиления суфийского влияния это изменение почерка с куфи, характерного для X-XI вв., на сульс. При этом надо отметить, что в ханствах Джучиева Улуса во внутреннем делопроизводстве использовались почерки сульс и дивани.[26]

Суфийское влияние получает широкое распространение в Среднем Поволжье, а это, в свою очередь, повлияло и на взгляды правителей Золотой Орды.[27] Так, секретарь при египетском султане Аль-Омари (1301-1349) пишет о Берке хане: «Проходя мимо Бухары, он (Берке) сошелся с шейхом Шамседдином Эльбахерзи, одним из последователей главы аскетизма Неджмеддина Кубра. Прекрасно повлияла на него речь Эльбахерзи и он (Берке) принял ислам из рук его. Укрепилась дружба между ним да Эльбахерзи, и посоветовал ему Эльбахерзи вступить в переписку с халифом (правителем – прим. авт.) Эльмутасилом,[28] присягнуть ему и послать ему подарки. Стали они (с тех пор) посылать друг другу послов, письма, дары и приношения».[29] Широкое распространение суфизма оказало сильное влияние на элиту золотоордынского общества, которая осознала преимущество ислама перед язычеством. Таким образом, принятие ислама в Золотой Орде способствовало формированию новой общины, когда стал преобладать религиозный мистицизм.[30]

После исламизации Золотой Орды в XIV в. влияние Халифата на Среднее Поволжье было формально восстановлено. Во время распада монгольской империи в государстве идет процесс секуляризации общества власть становится светской и перестает контролировать духовную сферу.

Монгольские правители не оставляли попыток установить контроль над религиозной жизнью мусульман Поволжья. В силу того, что часть монгольской элиты так и не восприняла Ислам и оставалась в язычестве, она не поддержала идею вхождения в Халифат, даже, напротив, выступила в роли инициаторов развала империи Чингиз-хана.[31] Так как степная культура монголов после завоевательных походов так и не стала городской и оседлой,[32] Ислам принимала в основном малая часть монгол, которая успела перейти к оседлому образу жизни.

Города, основанные монголами, были зимней ставкой скотоводческих племен и центром торговли,[33] другими словами, они не возникли на месте древних поселений. Степные торговые центры внешне напоминали традиционные города средневековья, они имели каменные и деревянные строения, но не имели многовековой традиции городской культуры. Отдаленность от основных торговых путей и не сложившаяся вокруг земледельческая культура создавали определенную сложность в снабжении крупных городов Улуса. Первоначально Бату хан пытался основать свою ставку в Булгаре, но климат заставил изменить эти планы. В отличие от булгар, давно приобщившихся к городской культуре, завоеватели были кочевниками-скотоводами. Следовательно, номады не были подготовлены к оседлому образу жизни. Отсюда происходили культурные особенности Золотой Орды, которая сочетала в себе традиции оседлых булгар и других племен Средней Азии и Кавказа с традициями кочевых монголов.

Монголы же никогда не приняли бы официальный Ислам, который исповедовался прежде в покоренных ими государствах. Монголы были язычниками-шаманистами,[34] для которых мировоззренческий аспект любой религии оставался на втором плане, современники отмечали: «...Что касается религии их, то они поклоняются солнцу, при восходе его, и ничего не считают запрещенным».[35] Вся их религиозная обрядность сводилась к мистическому опыту шаманов (духовных лиц), которые с помощью определенной практики доводили себя до такого состояния, в котором они общались с «духами». Как отмечает Мирча Элиаде: «Шаман – не жрец, приносящий жертвы… Шаман является целителем и проводником души потому, что он знает техники экстаза, то есть потому, что его душа может безопасно оставлять свое тело и путешествовать на очень большие расстояния, достигать Ада и возноситься на Небо».[36] Шаманизм по методам практики был близок к суфизму, но в основе не имел разработанной религиозной философии. Монголы в целом, будучи кочевым народом, не приняли ислам, так как его приняли народы, жившие на Средней Волге и Мавераннахре. Они продолжали поклоняться духам, что в конечном итоге повлияло на степень приобщения монголов Улуса Джучи[37] и некоторых других Улусов к мусульманской культуре.

Союз между кочевой языческой культурой и городской мусульманской не мог быть долговечным, и любое послабление власти могло привести в таких условиях к полному развалу, что и произошло в дальнейшем.