Гарипов Н.К.

Система религиозной иерархии у российских мусульман начала ХХ века

Государство волжских булгар, окончательно определившись с выбором религии, начинает усиленно укреплять собственные государственные институты. Местная организация управления страной после 922 г. принципиально не изменилась, более того, привнесенные перемены отразились лишь в наименованиях. Во главе государства стоял элтабар – он, сразу же после принятия ислама становится эмиром – наместником халифа. В его руках была сосредоточена духовная и светская власть. Структура религиозного и государственного управления булгар была основана на шариате и практически ничем не отличалась от других государственных систем мусульманского мира.

Структура мусульманского общества формировалась постепенно и изначально видимо создалась в рамках махалли – общины.[1] Об этом в какой-то степени свидетельствует письменные источники X в.; Абу-Али Ахмед бен Омар Ибн-Даста в своей книге «Ал-А‛лак ан-Нафиса» (“Дорогие ценности”) пишет, что «Болгары — народ земледельческий и возделывает всякого рода зерновой хлеб, как-то: пшеницу, ячмень, просо и другие. Большая часть их исповедует ислам, и есть в селениях их мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами».[2] Имам во всем мусульманском мире руководил не только ритуальными обрядами, но и возглавлял местную общину махаллю. Эта практика была связана с жизнью пророка, который в своих руках объединял светскую и духовную власть.[3] Глава махалли избирается рядовыми членами,[4] и в случае его избрания вся община согласно Сунне должна подчинятся своему имаму.[5]

Махалля – община, имеющая собственную территорию проживания, где жизнь регулируется местным имамом. Наличие духовного лица в качестве руководителя предполагает место для исполнения религиозных норм, т.е. мечеть. Это архитектурное сооружение являлось центральным элементом всей махалли. Согласно археологическим исследованиям в средневековых городах Поволжья чётко определены границы районов как ремесленных, так и жилых. При этом район мог быть дополнительно защищен внутри города.[6] Тем самым изначально местная городская архитектура формируется вместе с мусульманской общиной – махаллей. Естественный рост количества жителей увеличил количество общин. Арабский географ Абу-Зайд Ахмед Ибн-Сахл ал-Балхи (850-934 гг.) в книге «Ашкал ал-билад» («Виды стран») уточнил количество жителей в городах Волжкой Булгарии «число жителей обеих городов простирается до 10000 человек».[7] Значит, община имела более сложную структуру, нежели махалля.

Естественное развитие местной архитектуры прекратилось с падением Казани и последующим выселением татар за городскую черту. Несмотря на это сельская архитектура продолжала развиваться и сохранила основные принципы национальной татарской архитектуры. Здесь необходимо отметить, что религиозные преследования наложили свой отпечаток на дальнейшее развитие татарской архитектуры. В 1773 после выхода известного Указа Синода о терпимости всех вероисповеданий, где говорилось что «Бог на земле терпит все веры», меняется царская политика по отношению к мусульманам. Этот закон вышел после посещения Екатериной II г. Казани и строительством в городе первой после 1552 г. каменной мечети, которая ныне носит имя Ш.Марджани. К этому времени относится строительство второй мечети – Апанаевской. Новый закон вновь разрешал строительство мечетей в городе.

В дальнейшем были определены нормы для строительства мечетей и они способствовали в дальнейшем регулированию количественного состава махалли. 15 декабря 1886 г. издано утверждение «О числе прихожан магометанского исповедания, при наличности которого разрешается устройство мечети», в котором определено количество лиц, необходимых для строительства мечети: «чтобы при всякой мечети прихожан было не менее двухсот наличных мужского пола душ».[8]

Официальное принятие ислама отразилось на религиозной структуре Волжской Булгарии, правитель государства получает новый титул эмира, т.е. номинально становится наместником халифа. К моменту приезда посольства халифа в стране уже появились факихи – знатоки фикха (мусульманского законодательства). Судя по полемике, возникшей между одним из учёных и секретарем посольства Ахмедом Ибн-Фадланом по поводу правильности икамы, можно предположить насколько местные факихи разбирались собственно в религиозных вопросах и, насколько сильно было их влияние в обществе. Спор вокруг многих религиозных вопросов и отсутствие общего решения говорит об отсутствие в этом регионе института муфтиев – ученых, чьё решение определяло религиозную практику в дальнейшем для всех жителей страны. Скудность сохранившихся источников не позволяет определить, насколько религиозная структура была централизована. Видимо учёные, имамы и муэдзины выделяются в социальный слой духовенства, и тем самым создают основу для дальнейшего формирования религиозной структуры.

Монгольское завоевание в XIII в. кардинально изменило естественный ход истории не только в Поволжье, но и в евразийском и африканском цивилизационном массиве. Мусульманский мир, потерявший к этому времени былое могущество, не смог защититься сам, тем более не смог защитить свои окраины, к каковым относилось Среднее Поволжье. Поскольку Волжская Булгария находилась в отдалении от центра этого мира, возможности для объединения с единоверцами были ограничены. Надвигающаяся с востока опасность заставила булгар искать союза с русскими княжествами, который был крайне ненадежным. После потери самостоятельности в 1236 г., волжские булгары в дальнейшем оказались в орбите нового политического союза – Золотой Орды, где в силу обширности территорий объединялись многие народы.

Принятие Ислама в Золотой Орде означало восстановление халифата. Монгольские правители восстановили религиозную структуру под сильным влиянием суфийских братств, и главную роль в этой системе начинает играть институт сейидов.[9] Это связано с тем, что долгое время верхушка Золотой Орды определялась с выбором государственной религии. С другой стороны шейхи активно участвовали в политической жизни государства. Принятие ислама означало политическую уступку монгольских правителей местному мусульманскому большинству. Поэтому после исламизации государства борьба местных племен против завоевателей практически прекратилась. Что привело в дальнейшем к росту городов и торговых отношений с соседями.

После монгольского завоевания религиозная структура Волжской Булгарии претерпела некоторые изменения. Усиление суфийских братств, у которых была собственная организация, систематизирует структуру религиозного духовенства. Шейхи суфийских орденов благодаря своему влиянию играют ведущую роль в религиозной структуре государства. Во главе мусульманского духовенства государства становится сайид, который, по сути, выполняет роль духовного лидера и наставника. К этому времени в связи с развитием мусульманского законодательства появляются кадии, муфтии.[10] Они выступают в роли факихов, но помимо вопросов теологии, они больше занимаются судебной и религиозной практикой.

Ситуация в религиозно-правовой системе Золотой Орды была схожа с ситуацией Волжской Булгарии. Задачей религиозно-политического руководства государства здесь стало не столько утверждение истинной веры, сколько достижение порядка, мира и благополучия в стране. Поэтому основным следствием этого стало относительная терпимость ислама. В столице Золотой Орды жили представители различных мазхабов и суфийских братств.[11] Таким образом, мусульманское духовенство Золотой Орды не имело четкой религиозной структуры. Окончательное структурирование мусульманского духовенства завершилось только с образованием Астраханского, Казанского и Крымского ханств.

Казанское ханство явилось государством, образованным в результате борьбы за власть претендентов на трон в Золотой Орде. Власть в новом государстве принадлежала потомкам Чингизхана, а территория включала земли Волжской Булгарии.[12]

Таким образом, формирование религиозной структуры в регионе прошло несколько этапов. Первоначально зародилась махалля – мусульманская община. Далее структура усложнилась. Усиление роли ислама в обществе привело к появлению религиозных ученых и учителей. В связи с изменением политической ситуации выросло влияние мистического направления ислама – суфизма. Это в свою очередь также повлияло на религиозную структуру общества. Позиции мусульманского духовенства усилились. В период становления Казанского ханства светские правители – ханы и духовенство – са’иды становятся политическими конкурентами. Согласно некоторым источникам местное население видимо в большей мере руководствовалось фетвами духовенства, нежели приказами ханов.[13]

После завоевания Казанского ханства религиозная структура с высшим мусульманским духовенством разрушается. В условиях религиозного давления со стороны российских властей усиливается роль местного самоуправления мусульман – джиена – общественно-территориальной единицы, которая была формой древней родовой общины. Сельская община, состоящая из нескольких махаллей, имела совет старейшин, который возглавлялся абызами. Сохраненная структура мусульманского духовенства определила дальнейшее развитие политики Российской империи по отношению к мусульманам.

В русле наметившегося в России стремления к религиозному паритету и с целью создания эффективной структуры управления мусульманским обществом России был подготовлен проект новой структуры мусульманского управления – Оренбургского Магометанского Духовного собрания. Был сделан шаг навстречу стремлениям мусульман к духовной автономии. У самих мусульман в ходе противостояния появилось стремление к обновлению – модернизации общества. 

22 сентября 1788 г. выходит именной указ Екатерины II "Об определении мулл и прочих духовных чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе Духовного собрания для заведования всеми духовными чинами того закона в России пребывающими"[14]. Этим указом учреждается ОМДС в городе Уфе[15], которое должно было контролировать и регулировать деятельность мусульманского духовенства на всей территории России, исключая только территорию Крыма. Структура созданной организации в основе своей повторяла структуру духовного управления в Мусульманском мире. Мусульманское духовенство официально было признано отдельным сословием, а муфтият теперь решал вопросы выдачи муллам разрешений (указов). Согласно Уставу, во главе организации стоял председатель или муфтий, его советниками и заместителями были три кадия (кадий - перевод с арабск. судья, знаток мусульманского законодательства)[16]. Они выбирались в основном из татар Казанской губернии. Штат организации состоял также из секретаря, переводчика, регистратора, столоначальника или канцеляриста, двух помощников столоначальника, двух копиистов. В список канцелярских работников 1789 г. были включены только русские: секретарь Петр Атаев, переврдчик Лаврентий Мещеряковский, регистратор Никита Пилетский, помощник столоначальника Петр Харкевич, копеист Панкратий Ульянов[17].

Несмотря на заявленный демократизм учреждения духовное управление мусульман до 1917 г. практически не имело права на инициативу. С начала XIX в. ОМДС находился под юрисдикцией Департамента духовных дел и иностранных исповеданий Министерства Внутренних дел Российской империи[18], следовательно, муфтий, или глава Духовного собрания, назначался правительством. Кадии (судьи), согласно уставу ОМДС, назначались министром внутренних дел по представлению муфтия[19]. Таким образом, российское правительство через создание Духовного управления мусульман, пыталось в мусульманском обществе создать иерархическую вертикаль управления, такую же, как в Православной церкви. При этом глава мусульманского общества назначался Российским императором; "по представлению министерства внутренних дел, Высочайшей властью"[20].

Структура Духовного собрания входила в систему административного управления Российской империи. В статье 1421 Устава написано: "Оренбургское магометанское духовное собрание составляют председательствующий муфтий и три члена, а канцелярию его - секретарь, столоначальники, переводчик, журналист и канцелярские служители на основании штатов"[21]. ОМДС - это строгая централизованная система с иерархичностью правления. Система управления имела три ступени, как пишет Г.Б.Фаизов: "Высшее правление - муфтият - состоял из муфтия, 5-6 казиев (судей), ответственного секретаря, переводчика, несколько столоначальников и писаре, - всего из 20-30 человек. Среднее духовное правление - мухтасибат - объединяло от 50 до 150 махал (приходов), состояло из 2-5 членов, аозглавлялось мухтасибом (араб. учетчик, контролер), назначавшимся царским правительством. Низшее духовное правление - мутаввалият - состояло из председателя, казначея, муллы и муэдзина"[22].

Система Духовного управления учитывала структуру мусульманского духовенства татар Поволжья. По статье 1416 Устава "В округе Оренбургскаго магометанскаго духовнаго собрания высшее магометанское духовенство составляют Оренбургский муфтий и ахуны, а приходское при соборных мечетях - хатыпы (муллы), имамы и маязины*, при мечетях простых - имамы и маязины"[23]. Российский исследователь С.Г.Рыбаков считал, что "Российский закон создал мусульманское духовенство как сословие мулл с правами и обязанностями, установления, чуждые мусульманскому миру, не предусмотренные мусульманским правом (шариатом)"[24]. Муфтият был создан Российским правительством и выполнял задачи, поставленные им, однако говорить, что такая организационная схема противоречит шариату, неверно. Царское правительство при создании этого органа изучило опыт Османской империи.

Главой учреждения был председатель или муфтий. Согласно уставу название учреждения и все должности в документах имели два названия. ОМДС называлось муфтиятом. Например, в статье 1417 Устава написано: "Оренбургский муфтий есть духовный глава магометан, принадлежащих к округу Оренбургского магометанского духовного собрания, и председатель сего собрания"[25]. При отсутствии председателя ОМДС, "место его в собрании занимает, по его препоручению, старший после него член собрания, и собрание обязано обо всех своих положениях, в отсутствие муфтия состоявшихся, доставлять к нему надлежащие уведомления"[26].

По мнению А.Ю.Хабутдинова, замысел царского правительства при создании Духовного управления заключался в том, чтобы внести раскол в среду татар[27]. Это не совсем верно. Разделение на указных и неуказных мулл появляется, но отношение к обеим этим группам у населения было неоднозначным. Прежде всего, профессиональные личные качества муллы влияли на его авторитет, и это не зависело от наличия указа. В целом нововведения в религиозной сфере Российской империи оказали влияние на раскол в рядах мусульманского духовенства, хотя это не являлось спланированной акцией. Положительным моментом появления указных мулл явилась легализация просветительской деятельности духовенства. Муллы, не получившие указ, стали религиозной оппозиции ОМДС15.

Таким образом, рассмотрев формирование и развитие религиозной структуры мусульман Поволжья и Приуралья, выделяя отдельно деятельность Оренбургского Магометанского Духовного Собрания, можно выделить некоторые характерные особенности процессов проходивших в данном регионе. Во первых необходимо отметить, что формирование и развитие мусульманских институтов проходило под сильным влиянием конкретно-исторических событий. Поэтому мы и выделили этапы формирования мусульманских институтов, связав их с развитием государственности и политической истории мусульман Поволжья и Приуралья. Яркими примерами существенных изменений структуры являются события, относящиеся к принятию ислама, монгольскому нашествию и падению Казанского ханства. Несмотря на то, что эти события вносили значимые изменения, тем не менее, основа религиозной структуры мусульман не изменилась. Поэтому была искусственно восстановлена религиозная структура мусульман в лице муфтията, что вызвала неоднозначное отношение со стороны рядовых верующих.

Духовенство в Исламе не имеет ничего общего с клиром в христианстве (в основном такое положение касается православия и католичества), где духовные лидеры выступают в качестве посредника между Богом и верующим. Как отмечает С.А.Кириллина: «в исламе в отличие от христианства отсутствует институт священства и сопровождающий его официальный обряд рукоположения в священнический сан, согласно которому посвящаемому передается особая «божественная благодать», дающая ему духовную власть по отношению к верующим-мирянам, исключительное право «отлучать от веры и отпускать грехи»».[28] Каждый мусульманин имеет право на самостоятельное исполнение религиозных церемоний и обрядов.

Мусульманское законодательство основывается на двух источниках: Коране и Сунне, где не закреплено какого-либо юридического положения духовенства.[29] При исследовании проблем, связанных с исламоведением, использование христианских представлений и применение соответствующей терминологии (духовенство, иерархия, клир, паства, орден и т.д.) представляется в достаточной мере условным. Как отмечает С.А.Кириллина: «Организационная структура, объединяющая лиц, обслуживающих идеологическую систему ислама, принципы субординации и координации в ее среде лишь отдаленно напоминают христианские религиозные институты».[30] В своей книге, характеризуя духовенство в Османском Египте, она пишет: «В обществе, в котором окружающий мир воспринимался через призму религиозных воззрений, особое привилегированное положение занимали служители ислама – хранители и интерпретаторы учения Пророка и богатейшего исламского наследия».[31] По словам Г.М.Керимова в исламе определяющим является то, что: «По учению Ислама, люди не создают законы, а применяют Божественные законы на практике».[32] Поэтому в мусульманском обществе не может быть законодательной власти, она может быть только исполнительной. В Исламе каждый мусульманин служит Аллаху, и вся его жизнь подчинена исполнению норм Шариата. Согласно социальной доктрине религии религиозность человека предопределена свыше, а не является результатом его личного выбора. Из этого вытекает, что все люди равны перед Аллахом.[33] Поэтому в общине имам наравне со всеми выполняет определенный свыше религиозный ритуал, и плюс к этому на основе общественного договора функции социального лидера (общественного деятеля).

Татары-мусульмане использовали общепринятую во всем мусульманском мире систему религиозного управления. Общество было разделено на множество мелких общин, которые именовались махаллей.[34] В каждой общине был собственный имам, хатип[35] и муэдзин. В небольших общинах один человек мог выполнять все три функции. Обычно, как это было принято в большинстве мусульманских стран, обязанности имама и хатыпа совмещались. Поэтому в Поволжье широко распространен термин имам-хатып. До создания ОМДС муллы выбирались только в собственной общине, не подчинялись российским властям и не имели официального статуса. Даже после легализации в России работы мусульманских религиозных деятелей практически сохранилась автономность махалли в вопросах выборов муллы.

Структура Духовного собрания входила в систему административного управления Российской империи. В статье 1421 Устава написано: «Оренбургское магометанское духовное собрание составляют председательствующий муфтий и три члена, а канцелярию его — секретарь, столоначальники, переводчик, журналист и канцелярские служители на основании штатов».[36] ОМДС — это строгая централизованная система с иерархичностью правления. Система управления имело три ступени, По статье 1416 Устава: «В округе Оренбургскаго магометанскаго духовнаго собрания высшее магометанское духовенство составляют Оренбургский муфтий и ахуны, а приходское при соборных мечетях — хатыпы (муллы), имамы и маязины*, при мечетях простых — имамы и маязины».[37] Российский исследователь С. Г. Рыбаков считал что: «Российский закон создал мусульманское духовенство как сословие мулл с правами и обязанностями, установления, чуждые мусульманскому миру, не предусмотренные мусульманским правом (шариатом)».[38] Муфтият был создан Российским правительством и выполнял задачи, поставленные им, но говорить, что такая организационная схема противоречит шариату, неверно. Царское правительство при создании этого органа изучило опыт стран мусульманского мира и в большей мере систему Османской империи.

На наш взгляд, при определении места и роли мусульманского духовенства среди татар Поволжья необходимо отметить некоторые специфические особенности сложившейся после 1552 г. структуры религиозного управления в регионе. Муллы, начиная с завоевания Казанского ханства вплоть до 1773/88 гг. не подчинялись российским властям, более того были в определенной оппозиции. Только после окончательной легализации их деятельности в России законодательно определился юридический статус мусульманского духовенства в составе империи. В России, прежде всего в законодательстве после создания ОМДС, полностью продублирована прежняя система религиозного управления мусульман Поволжья. При этом российское правительство пошло на восстановление высшей религиозной ступени в исламе в лице муфтия и ахунов. Высшее мусульманское духовенство перестало существовать после завоевания Казанского ханства. В статье 1417 Устава: «Оренбургский муфтии есть духовный глава магометан, принадлежащих к округу Оренбургскаго магометанскаго духовнаго собрания, и председатель сего собрания».[39] На наш взгляд после 1788 г. система религиозного управления мусульман юридически вошло в систему религиозного управления Российской империи. При легализации управленческой структуры татар-мусульман, практически без внимания осталась система религиозного образования.

Мулла - знаток мусульманского ритуала, служитель культа; учитель религиозной школы; грамотный ученый человек. В Российской империи мулла был приравнен фактически к священнику, статус муллы определялся государственными постановлениями, а деятельность контролировалась чиновниками; мулла назначался специальным указом и он состоял обычно при конкретной мечети.[40] А.Б.Халидов – автор данного определения, как и З.А. Ишмухаметов допустили ошибку, говоря о решающей роли царского указа о назначении на должность муллы. В данном случае нельзя не согласиться с миссионером Я.Д. Кобловым, который ещё до 1917 г. говорил: «Более существенное значение, нежели экзамен у муфтия при определении на должность муллы имеют прихожане».[41] Мы считаем, что до и после создания ОМДС мусульманское духовенство выбиралось махаллей и лишь после 1788 г. легитимность выборов начинает подтверждаться сдачей экзаменов и получением указа.

При этом хотелось отметить, что в среде татарского мусульманского духовенства после образования ОМДС наметились определенные разногласия по поводу легитимности создания этого административного органа в условиях российской действительности. Двоякое отношение мусульманского духовенства и мусульман к Духовному собранию было вызвано спорностью законности полномочий муфтия и его помощников с точки зрения шариата. Расхождение во взглядах привело к появлению понятия «указного муллы» (т.е. получивший «указ» – разрешение в Духовном управлении мусульман). Остальные, кто не признавал ОМДС, но при этом, кто исполнял обязанности имамов, в официальных документах назывались частными лицами.[42] Рядовые мусульмане по-разному относились к ОМДС, но в большинстве своем они поддерживали муфтия и указных мулл.

После создания в России ОМДС исполнение обязанностей имама или азанчи - муэдзина юридически узаконивалось только после сдачи экзаменов в муфтияте и получения указа. Чтобы принять экзамены у муллы и дать ему указ, необходимо было предварительно провести выборы среди жителей махалли. Для легализации деятельности неуказных мулл муфтий и члены муфтията нередко требовали: «объявить жителям при мечетях, [в] которых нет, азанчея установленным порядком произвести выборы и представить на утверждение».[43] Согласно этому документу средние (ахуны, мухтасибы[44]) и низшие звенья (имамы, хатыпы и муадзины) мусульманского духовенства в вопросах назначения на должность зависели в большей степени от отношения к ним собственной деревенской или городской общины - махалли.

Например, Ризаэддин Фахреддин так вспоминает свою поездку для сдачи экзаменов на духовное звание в г. Уфу 1888 г., там «На экзамене вместе с кадиями присутствовал и сам муфтий хазрат (М.Султанов прим. Н.Г.). Было задано мною вопросов по сложным и запутанным проблемам. Я чувствовал, что на все вопросы ответил совершенно удовлетворительно, по многим проблемам даже больше чем требовалось. Это было видно по лицам экзаменаторов. Мои ответы полностью удовлетворили и обрадовали их».[45] Мулл выбирала община, народ хорошо знал своих духовных наставников, доверял им. Но, несмотря на хорошие перспективы, не все молодые выпускники медресе могли сразу устроится на работу в мечеть. Так, например Я.Д.Коблов подчёркивает: «Без этого условия, т.е. без согласия прихожан, даже учёный человек может оказаться на долгое время без места, что и бывает в действительности. Иногда ученейшие знатоки мусульманского закона — при всём желании получить место муллы, не достигнут этого. Чтобы не остаться долгое время без места — в неопределённом положении, некоторые кандидаты на должность мулл — посмышленее, — прибегают к системе задабривания прихожан».[46]

Другое яркое свидетельство влияния общины на избрание имама связано с конкретным случаем назначения муллы в деревне Семитбаш.[47] Согласно документу: «настоящий мулла не совершает богослужение по Алькорану».[48] Поэтому жители деревни решили избрать нового муллу.

Получить в Уфе указ или звание имама не составляло особого труда, но не все старались легализовать свой статус. После назначения мулла приступал к своим прямым обязанностям и от того, как он будет их исполнять, зависит его положение в приходе, как моральное, так и материальное.

Кроме повседневных обязанностей (ежедневные, коллективные молитвы и др.) есть и дополнительные, такие, как проведение имянаречения, свадеб, похорон или обучение детей начальной грамоте.

Можно сказать, что ни одного важного события не проходит без ведома муллы. Он пользуется уважением, если сумеет его заслужить, боятся духовенства те, кто имеет привычку нарушать законы шариата.

Согласно свидетельству целого ряда источников прихожане готовы подчиниться своему имаму и этому учат своих детей, если кто-нибудь совершит скверный поступок, мулла может его побить, и никто из прихожан не будет этому возражать, и даже наоборот, помогут ему в этом деле.[49]

Зная о таком сильном влиянии мусульманского духовенства на свою умму - общину, российское правительство пыталось воздействовать через них на мусульманское население. «...Но это не всегда возможно, — пишет Я.Д.Коблов, — а разве только в тех случаях, когда распоряжение начальства не противоречит общим взглядам и убеждениям мусульманской деревни. Мулла, конечно, может в этом отношении оказывать большую помощь, но, во-первых, он не всегда согласится на это, хотя и будет утверждать, что народ его не слушает, а во-вторых, иногда и побоится проводить какие-либо новшества в среду своих прихожан».[50]

Я.Д. Коблов отмечает также, что «Бывают и такие случаи, когда муллы сами склоняют народ не подчиняться распоряжениям властей, оправдывая затем себя непониманием, грубостью и неразвитостью народа».[51] Мусульманское духовенство является на местах не только руководителем исполнения религиозных ритуалов, но и главой общины одновременно, например: «...Сами прихожане обращаются к нему как к судье, в случае разных житейских и семейных недоразумений. Иногда мулла сам вмешивается в частную жизнь, заметив в ней что-либо преступное. И без преувеличения можно сказать, при всех подобных обстоятельствах слово муллы является законом».[52] Для прихожан имам был духовным лидером махалли, и он осуществлял связь между простым прихожанином и органами российского правления.

Из книги Я.Д. Коблова «О магометанских муллах» ясно, что автору большая часть мусульманского духовенства представляется людьми властными, имеющими реальный авторитет среди простого населения. И хотя, как уже отмечено, к муллам выдвигались строгие требования в смысле соблюдения правил религии и народных обычаев, но если они заслуживали уважения прихожан, то влияние их было огромным. При этом недостаток образования светского в данном случае не был препятствием, так как, во-первых, у простых людей этот недостаток ощущался сильнее, а во-вторых, главным для мулл, ещё раз напоминаем точку зрения Коблова, было знание вероучения и обрядов: «В мусульманской деревне, подобно тому, как в русском православном селе священник, мулла — первое лицо и самый авторитетный человек. Да иначе и быть не может. Мало того, что к нему мусульманин обращается во всех религиозных нуждах и потребностях, мулла — в деревне единственный более или менее сведущий человек, к которому можно обратиться за разрешением недоуменных вопросов, от которого даже можно узнать иногда, что делается на белом свете. Правда, мулла при его одностороннем образовании и сам мало знает сверх того, что выходит из области религии, но всё-таки кое-что знает, а при всеобщем неведении и это весьма дорого».[53]

Дело в том, что Россия не была мусульманским государством, что резко ограничивало свободы мусульман империи. Поэтому в мусульманских общинах могли резко негативно оценить любую инициативу правительства. Российское государство, несмотря на то, что приложило немалые усилия в христианизации мусульман, решило вовлечь мусульман в экономическое развитие государства. Для развития внешнеэкономических связей с восточными соседями российскому правительству были необходимы дополнительные средства. Поэтому стало выгодным вовлечение татарского капитала в экономическое развитие государства. Для этих целей правительству пришлось пойти не только на ряд значительных уступок, дав татарам-мусульманам возможность выполнения всех предписаний религии, но и создать на территории России духовную автономию для мусульман. При этом в России прекрасно понимали, что для большинства мусульман халифат – единственно возможная форма государства, а при его существовании вхождение в него являлось целью в жизни. Это стало одним из определяющих факторов, почему татары-мусульмане уезжали в мусульманские государства, прежде всего это была территория Османской Турции в конце XIX – начале XX вв. Не случайно, что при создании ОМДС российское правительство приняло за основу систему религиозного управления в Османской империи. Выбор этой модели связан с тем, что после завоевания османами империи мамлюков в 1516-1520гг., султаны стали контролировать большую часть исламского мира.[54] Создатели ОМДС рассчитывали вовлечь татар-мусульман в освоение среднеазиатских земель. С другой стороны при признании ислама и создании духовного управления российское правительство рассчитывало привлечь на свою сторону крымских татар и другие народы, исповедующие ислам.[55] Татарское купеческое сословие, для которой практически всегда существовали комфортные условия, получали новые привилегии в своей деятельности. Наряду с ними и мусульманское духовенство России в 1878 г. получило правовой статус: «Духовные чины Оренбургского магометанскаго округа и дети их изъяты от наказаний телесных; чины сии подлежат платежу податей и повинностей, смотря по сословию, к которому принадлежали; но приходы, по добровольным общественным приговорам, могут освобождать их, принимая отправление на себя».[56]

Несмотря на усилия российского правительства, мусульмане в большинстве своем не сразу поверили предоставленным свободам. Поэтому большинство казанских татар не перестали стремиться к созданию самостоятельного государства. Методы борьба за веру изменились под влиянием объективных обстоятельств (внешних факторов), но конечные цели остались прежними, т.е. освобождение татар от российского господства в Поволжье.

Внешняя лояльность и внутреннее сопротивление было вызвано тем, что главным для любого мусульманина является намерение и, исходя из этого, оцениваются его действия, т.к. в одном из хадисов сказано: «Все дела совершаются намерениями и каждому - только то, к чему стремится».[57] Российские мусульмане принимали условия христианского государства только внешне, на самом деле они не только формально соблюдали законы, но часто наоборот их нарушали. Большинство нарушений касалось семейно-брачных отношений, когда молодожены не соответствовали по возрасту.

Как говорилось выше, основная часть мулл подозревало в открытии ОМДС подвох со стороны российского правительства, но татары-мусульмане несмотря не на что приняли новые условия межконфессиональных отношений. Мусульманское духовенство, руководящее махаллей, не стремилось к формальному закреплению своего положения в общине. С другой стороны, мусульмане Казанской губернии, которые нередко возглавлявшие национально-освободительные и религиозные движения в Волго-Уральском регионе, пытались не упустить из сферы своего влияния ОМДС и лоббировать собственные интересы через новый официальный канал.

Расположение Духовного управления в г. Уфе означало, что Россия в этом регионе создала условия для конкуренции между татарами и башкирами. В конце XVIII в. речи не было, о каком либо противостоянии между мусульманами Поволжья и Приуралья, но в Казанской губернии появилось недоверие к новому органу и по причине отдаленности от Казани. Даже казанский губернатор считал Казань древним мусульманским центром в Российской империи.[58]

Несмотря на сложившееся в XVIII – XIX вв. у мусульман и христиан Поволжья недоверие к ОМДС между ними не наблюдалось открытых столкновений, более того отношения между рядовыми гражданами были более чем терпимыми. Взаимодействие ислама и христианства в Поволжье имело многовековую историю. Нельзя не согласиться с тем, что были периоды открытого противостояния между православными и правоверными, особенно частые конфликты наблюдались в конце XVI – XVII вв. Они протекали в разное время и имели различные формы. Если в конце XVI - начале XVII века татары вели открытую вооруженную борьбу за восстановление собственного государства. В середине XVII – начале XVIII вв. мусульмане выступали против насильственной христианизации. Татары вели как вооруженную борьбу, так и писали постоянные обращения к российскому правительству.

Определённые результаты религиозного конформизма стали отчетливо проявляться в начале XX века, о чем мы можем теперь говорить на основе изучения целого ряда источников, документов прошлого. После событий 1906 г. для российских мусульман открылись новые возможности для реализации собственных целей и задач. Сохранявшиеся противоречия между двумя основными конфессиями в России вело к постоянному противостоянию между ними. Они носили бытовой характер. Поэтому об отношениях между мусульманами и христианами нельзя говорить только в положительном ключе. Из истории мы знаем, насколько противоречивым было взаимовлияние этих мировых религий.

В начале XX в. политическая жизнь мусульманского населения активизировалась, что должно было отразиться на отношениях его с православным большинством империи. Об этом свидетельствует тот факт, что после революции 1905 г. мусульмане впервые открыто, заявили о своих правах. Это произошло во время проведения мусульманских съездов и создания партии «Иттифак аль-муслимин» (Союз мусульман). Нет сомнения в том, что правительство пошло мусульманам навстречу. Но уступки были незначительными. После создания Государственной Думы третьего созыва из депутатов мусульман была сформирована мусульманская фракция.[59] Несмотря на это общественно-политическое движение мусульман обострило взаимоотношения между русскими и татарами.

Коренные народы Волго-Камского региона империи в глазах православных миссионеров продолжали считаться второсортными. На наш взгляд в этом виновны православные миссионеры, такие как Я.Д. Коблов, которые нередко умышленно запугивали русское население. Например в работе «Конфессиональные школы казанских татар» содержание молитвы явно искажено: «читается следующее молитвенное воззвание пред учением и после учения: “Боже, истреби неверующих... сделай детей их сиротами, разрушь жилища их, заставь спотыкаться их ноги и отдай в добычу мусульманам и их самих, и семейства их, и слуг их, и жен, и детей, и состоите их, и их землю„ Такое отношение к иноверцам - результат основных принципов Ислама, проведенных до их последних выводов».[60] На самом деле существование такой молитвы среди татар ни чем не обосновано и не имеет ничего общего с основными принципами ислама.

Православное, как и мусульманское общество находилось под сильным влиянием собственного духовенства, что нередко мешало пониманию своих нехристианских соседей. Сами православные священники не стремились к пониманию культурного наследия нерусских народов, а в исламе они видели лжеучение, которое разрушало устои христианства и в этом, мы поддерживаем мнение современного исследователя М.А.Батунского - который говорит, что: «Православная церковь, в лице, прежде всего миссионерской Исламистики, не смогла понять ни Ислам, ни мусульманский национализм в широкой системе их взаимосвязей, воспринять представления о каждом из них как о развивающемся организме, как об отражении исторического своеобразия жизни многочисленных мусульманских народов».[61] Русское население свое отношение к мусульманам строило под влиянием православных священников, которые воспитывали в простых прихожанах чувство превосходства Православия над Исламом. Если судить объективно, то социальная функция священников заключается в сохранении духовной культуры народы и в создание защитного психологического барьера от влияния иной цивилизации.

Православное большинство России после успешных завоеваний объясняло собственные победы именно религиозной принадлежностью русских к христианству. Следовательно, другие религии в отличие от православия были заблуждениями. Отсюда вытекает и традиционное отношение российского населения к инородцам.

Православный миссионер начала XX века Е. Малов пишет: «В русских законоположениях о мечетях нет никакого разграничения мечетей сборных и пятивременных, а между тем эта неопределенность дает повод ко многим злоупотреблениям со стороны магометан и вводит даже в ошибку многих из русских правительственных лиц».[62] Как можно заметить Е. Малов, не разбираясь в религиозных тонкостях ислама запугивал христиан и прежде всего российское правительство возможностью злоупотребления со стороны мусульман даже в вопросах строительства мечетей. Кроме отличия мечетей от православных церквей многих православных священников удивляло то уважение простого народа к собственным муллам и то влияние, которым обладали имамы в махалле. Описывая взаимоотношения паствы и духовенства, Я.Д.Коблов делает следующий вывод: «муллы являются главными представителями мусульман, как в духовных, так и в житейских делах и имеют огромное влияние на паству»,[63] — но это в том случае, если он выполняет все предписанные шариатом функции. В противном случае: «...плохо тому мулле, в поступках которого прихожане заметят нарушение правил религии и традиционных обычаев».[64]

Очевидно, что для Я.Д.Коблова, и для российского правительства важно было иметь наиболее полное представление о мусульманском духовенстве, дабы хорошо знать, с кем придется сталкиваться властям и миссионерам в Поволжье. Поэтому автор стремится в первую очередь очертить круг обязанностей муллы в общине, показать, как строятся взаимоотношения между имамом и рядовыми мусульманами. Автор улавливает тесную взаимосвязь религиозной и мирской жизни.

Требования, которые предъявляются муллам, по мнению Я.Д. Коблова заключают в себя лишь «знание веры и обрядов». О грамотности татарского населения отмечал ещё Карл Фукс. Он подчёркивал, что: «Всякому заезжему, без сомнения, странно покажется найти въ Казанскихъ Татарахъ, говоря вообще, народъ более образованный, нежели некоторые, даже Европейские».[65] Поэтому нельзя согласится с утверждением, что: «Образование, получаемое муллами в медресе, крайне односторонне, а потому и муллы в большинстве случаев невежественны».[66] Тем более что другой исследователь Н. Катанов констатировал, что «за последние 5 лет татары в собственных целях массами принялись за изучение европейских наук и, вопреки предубеждениям, занялись также фотографией, цинкографией и граверным делом».[67] Я.Д. Коблов был долгое время попечителем Казанского учебного округа, т.е. непосредственно курировал образовательный процесс в Поволжье. Как миссионер и представитель светской власти он в своей книге пытается обвинить ислам в косности и консерватизме народа.

Не удивляет и досада Я.Д. Коблова по поводу плохого знания татарами русского языка: «Требуется ещё от мулл знание русского языка, но при тех ограниченных требованиях, которые предъявляются к ним в этом отношении, русский язык муллы обыкновенно знают слабо, а с течением времени и совсем забывают читать по-русски».[68] Это явление легко объясняется тем, что для большинства татар русский язык в то время не был языком повседневного общения. Такое требование в основном исходило от российского правительства, которому была нужна унификация населения, как в языковом, так и в национальном плане.

Некоторые представители духовенства, по словам автора, имеющие дурные привычки, стараются их скрыть, «чтобы не подавать повода к неудовольствиям со стороны прихожан». Это говорит о высоком уровне нравственности в обществе. Поэтому требования к духовенству основывались в основном на моральных принципах. Безусловно, что среди многочисленного отряда татарских мулл были, кто не мог противостоять собственным страстям. Но в большинстве своём мулла является «блюстителем закона, которому чужды всякие недозволенные развлечения».[69]

Я.Д. Коблов также затронул и проблему материального благосостояния мулл, отметив, что мусульманское духовенство живет достаточно зажиточно. Кроме религиозных обязанностей и преподавания в медресе, муллы занимаются торговлей и земледелием, но основной доход получают во время двух главных праздников мусульман — Ураза-байрам и Курбан-байрам. Рядовые мусульмане обычно обязательный налог – закят и добровольную милостыню – садаку выплачивали во время праздничных дней. Высшее духовенство муфтий и ахуны были тесно связаны с российским правительством и жили за счет государственного жалования. Например, при создании ОМДС: «В духовном собрании помянутом председательствовать первому ахуну Мухамет Джан-Гусейну, коего Ваше Императорское Величество Всемилостивейше пожаловали муфтием, с произвождением ему жалованья по 1500 рублей в год и с ним заседать двум или трем муллам из казанских татар, в верности Вашему Величеству и в добропорядочном поведении их испытанным, с жалованьем по 120 рублей на год».[70] Доходы низшего звена мусульманского духовенства России отличаются в зависимости от того, богатый ли приход или бедный, находится он в городе или деревне, но дома их мало, чем отличаются от домов прихожан, разве что более добротны.

Мусульманское духовенство, несмотря на автономное существование в собственной махалле, оставалось немаловажным связующим звеном между Духовным собранием мусульман и рядовыми мусульманами. Рамки юридических возможностей приходских мулл зависело от принятой в Российской империи законодательной базы, которая создана для управления мусульманскими общинами на территории государства.

Процесс формирования религиозной структуры мусульман Поволжья и Приуралья, завершившиеся к моменту образования Казанского ханства и разрушившись в момент его падения, был искусственно возобновлен российским правительством. Несмотря на изначальные цели структурирования мусульманской общины России, институты мусульманского духовенства были восстановлены в полном объеме и более того сыграли роль в защите социальных интересов рядовых верующих. Российское правительство через уступки мусульманам смогло укрепить собственные позиции в исламских регионах и создать плацдарм для собственных геополитических интересов.