Булат Хамидуллин

Нужна ли России национальная наука?

Написать статью в газету (с интересом читаемую интеллигенцией нашей республики) меня спровоцировало размещенное на одном из сайтов Интернет открытое письмо профессора филологического факультета Московского государственного университета Алексея Пескова. В этом письме автор «с историко-филологической точки зрения» анализирует опубликованные в конце 2006 года Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени доктора и кандидата наук» и аналогичный «Список зарубежных научных журналов и изданий». По информации А.М.Пескова, которую я лично перепроверил на официальном сайте ВАК, в указанном «Перечне» около 850 названий журналов, в «Списке» – около 1470. Из них по филологии – 37 названий, по истории – 31; в «Списке» же не отмечен ни один зарубежный журнал по филологии и истории. «Перечень» и «Список» имеют официально предписывающий характер, т.е. в том случае, если претендент на ученую степень не опубликует научные результаты диссертации в каком-либо из отмеченных изданий, он не будет допущен к защите. Это обстоятельство породило ряд критических замечаний А.М.Пескова: 1) В «Перечне» названы только периодические издания и не отмечено ни одно издательство. Следовательно, предполагается, что научные сборники, в которых напечатаны статьи, и монографии, выпущенные соискателями ученых степеней, не считаются изданиями, в которых отражаются научные результаты, достаточные для представления диссертации к защите. Между тем публикации филологических и исторических монографий и статей в научных сборниках и справочниках не просто отличаются высоким профессиональным уровнем, но составляют сегодня основу отечественных гуманитарных дисциплин; 2) Отсутствие в «Списке» указаний на зарубежные издания и издательства, публикующие научные труды по истории и филологии, выводит российских филологов и историков, в отличие, например, от математиков или физиков, за пределы мирового научного сообщества; 3) Среди журналов и изданий, отмеченных в «Перечне» для публикации исследований будущих докторов наук, всего лишь 11 собственно филологических изданий («Вестник Московского университета. Серия Филология»; «Известия РАН. Серия литературы и языка»; «Вопросы литературы»; «Вопросы филологии»; «Русская речь»; «Вопросы языкознания»; «Русская словесность»; «Русский язык в школе»; «Русский язык за рубежом»; «Сибирский филологический журнал»; «Филологические науки») и 11 собственно исторических изданий («Археология, этнография и антропология Евразии»; «Вестник древней истории»; «Вестник Московского университета. Серия История»; «Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия История»; «Военно-исторический журнал»; «Вопросы истории»; «Исторические записки»; «История науки и техники»; «Новая и новейшая история»; «Отечественная история»; «Российская археология»); имеются также 10 журналов, в которых филология и история представлены периферийно – наряду с философией, социологией, педагогикой, искусствоведением, экономикой и др. («Вестник Московского университета. Серия Журналистика»; «Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия Филология, Востоковедение, Журналистика»; «Вестник Московского гос. лингвистического университета»; «Известия Российского гос. педагогического университета им. А.И.Герцена»; «Вестник Дальневосточного отделения РАН»; «Вестник Российского гос. университета им. И.Канта»; «Научные ведомости Белгородского гос. университета»; «Ученые записки Российского гос. социального университета»; «Вестник Московского университета. Серия Востоковедение»; «Вестник Челябинского гос. университета»), а также 16 изданий, тематика которых соотносится с филологическими и историческими науками косвенно либо совсем не соотносится («Вестник Саратовского гос. социально-экономического университета»; «Государственная служба»; «Латинская Америка»; «Проблемы Дальнего Востока»; «Федерализм»; «Знание. Понимание. Умение»; «Известия Санкт-Петербургского университета экономики и финансов»; «Искусство в школе»; «Искусство и образование»; «Искусство кино»; «Культурная жизнь Юга России»; «Личность. Культура. Общество»; «Музыкальная академия»; «Музыкальная жизнь»; «Музыковедение»; «Преподаватель XXI век»). Причем здесь, наряду с собственно научными изданиями (а их в России гораздо больше) названы и популярные журналы, где условием публикации статей является отказ от ссылок на источники и на научные труды коллег (как они попали в список?!) 4) Среди университетских научных изданий, в которых непременно должны публиковать свои научные результаты кандидаты филологических наук, помимо столичных «Вестников» Московского и Санкт-Петербургского университетов, названо только 9 изданий – это «Вестники» Башкирского, Бурятского, Костромского, Новгородского, Новосибирского, Ставропольского, Тамбовского, Челябинского, Чувашского государственных университетов). Почему отобраны издания именно этих университетов и не упомянуты многие другие, имеющие в отечественной филологии достаточно высокий статус? Например, челябинская филология представлена изданиями двух вузов («Вестник Челябинского гос. университета» и «Вестник Челябинского гос. педагогического университета»), а Казань, Ульяновск, Самара, Томск, Тверь (список легко увеличить) – ни одним? 5) Количество журналов и изданий, в которых аспиранты и докторанты филологических и исторических наук обязательно должны публиковать результаты своих научных исследований: а) ограничивает сферу научной деятельности ученых; б) способствует образованию очередей на публикации научных результатов; в) ставит как самих исследователей, так и их научных руководителей и консультантов в прямую зависимость от весьма узкого круга издателей и редакторов; г) порождает ненаучную конкуренцию между научными руководителями и консультантами, каждый из которых в условиях ограниченного числа изданий должен будет усиленно использовать свои личные связи в редакциях и редакционных советах для того, чтобы скорейше протежировать своим подопечным.

В заключение А.М.Песков делает очень важный и правильный вывод, что указанные «Перечень» и «Список», установленные ВАК, не соответствуют реально существующему положению дел в науке, изобилуют некорректными требованиями, выраженными явно, и нелогичными ограничениями, присутствующими по умолчанию, создают реальные препятствия для научной деятельности филологов и историков. Следовательно, «Перечень ведущих рецензируемых журналов и изданий»» нуждается либо в упразднении, либо в кардинальном пересмотре, а «Список зарубежных научных журналов и изданий» – в существенных дополнениях.

Я полностью солидарен с мнением профессора МГУ А.М.Пескова. С учетом своей официальной работы в качестве главного редактора издательства «Фэн» АН РТ и заместителя главного редактора журнала «Научный Татарстан / Фэнни Татарстан», а также личных интересов (член Союза писателей РТ, кандидат исторических наук), я, конечно же, знаю, что некоторые научные учреждения России и министерства (например, Академия наук РТ, Министерство образования и науки РТ, Казанский государственный университет) сами виноваты в таком положении дел, не проявляя должной инициативы, однако этот факт не самый решающий. В качестве примера могу сказать об имевших место попытках попасть в ВАКовский «Перечень» таких казанских изданий, как «Научный Татарстан / Фэнни Татарстан» и «Эхо веков / Гасырлар авазы» – широко известных в нашей республике (во всяком случае – среди гуманитариев) научных журналов…

К мнению же господина Пескова добавлю следующее важное, принципиальное замечание. А.М.Песков пишет о серьезных проблемах, встающих перед потенциальными кандидатами и докторами наук – филологами и историками. Однако позволю себе уточнить: эти серьезные проблемы становятся просто НЕПРЕОДОЛИМЫМИ для многих национальных историков и филологов, а также представителей иных гуманитарных наук (математик, физик и химик не могут быть «национальными» априори, т.к. область их научных изысканий не «привязана» к исследованию истории и культуры конкретного этноса), изучающих, например, прошлое, настоящее и будущее развитие (политическое, культурное, социально-экономическое) татар, башкир, чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы и т.д. Если, допустим, московский или питерский аспирант или докторант, разрабатывающий проблемы русской литературы, русского языкознания, русской истории, русской философии, русской политологии или те же проблемы в общемировом (чаще – в общеевропейском) контексте, при серьезности и актуальности его научной работы, а также при серьезном «весе» его научного руководителя или консультанта, а возможно и кошелька, надеюсь, найдет возможность опубликоваться в одном из «ВАКовских» журналов, то что же должен будет делать «провинциальный» национальный исследователь? Какое из выше названных изданий опубликует статью о социально-экономической жизни Казанского или Касимовского ханства, о научных изысканиях династии педагогов-просветителей Хальфиных, о творчестве Габдуллы Тукая или Амирхана Еники, о морфологии и лексике татарского языка, о политических, исторических, философских и религиозных воззрениях Ризы Фахреддинова, Хади Атласи, Галимджана Ибрагимова и Гаяза Исхаки (темы можно перечислять до бесконечности)? Не думаю, что журналы «Русская речь», «Русская словесность», «Русский язык в школе», «Русский язык за рубежом» возьмутся публиковать материалы татарского либо еврейского, либо адыгейского языкознания.

Когда писалась эта статья, я побывал на сайтах многих «ВАКовских» исторических журналов. Здесь, кроме всего прочего, указаны рекомендуемые редколлегией и редакцией тематики публикуемых статей, анонимный характер их рецензирования (это одновременно и «плюс», и «минус») и возможность того, что редакция проигнорирует тот или иной материал без объяснения причин этого. Там отмечены такие требования к содержанию публикуемых материалов, что складывается вполне определенное мнение: легче всего в тысячный раз написать о победе русских войск князя Дмитрия на Куликовом поле над татарами Мамая или, возможно впервые, о политических взаимоотношениях России и Уругвая в период Гражданской войны 1838 года в южноамериканской стране, чем осветить плохо известную многим (даже национальным) историкам тему. В 1990-х годах я разослал несколько своих статей по проблемам истории Казанского ханства (1. источники, 2. историография, 3. этнический и социальный аспекты образования государства, 4. этнополитическое развитие) в различные московские исторические журналы (не только «ВАКовские»). В результате я получил письменный ответ только от редакции «Этнографического обозрения» («ВАКовский» журнал) о необходимости немного сократить и переработать текст и о готовности журнала его опубликовать. В относительно скором времени моя статья была там опубликована, за что еще раз им огромное чистосердечное спасибо. Все остальные редакции сочли уместным только устные переговоры по телефону (для аспиранта это было очень накладно) и дали отказ. Отмечу, что «устные переговоры по телефону» – это не официальное письмо, подкрепленное мнением анонимного рецензента с подробным указанием причин отказа в публикации, а всего лишь «здрасьте – до свидания». Возможно, мои тексты были «сырыми» с точки зрения именитых издателей (хотя они предварительно редактировались двумя известными казанскими учеными), но лично я проблему видел и вижу в том, что источниковедение, историография и собственно история Казанского ханства глазами какого-то там казанского аспиранта, татарина по национальности, совершенно не интересовали москвичей (а ведь у анонимных рецензентов есть еще и свои ученики, которым тоже нужны публикации в этих же журналах). Напиши я о «застойном и грабительском» характере развития этого государства (о чем до сих пор информируют школьные учебники) или о желании Турции «поработить народы Поволжья» (о чем до сих пор пишут «ученые»-мифотворцы), вполне допускаю, что такой материал увидел бы свет… В конечном итоге, апробацию своей кандидатской диссертации я провел на страницах таких республиканских журналов, как «Казан утлары» (литературный журнал), «Идель» (молодежный журнал), «Казань» (краеведческий журнал), «Аргамак» (литературно-краеведческий журнал), «Эхо веков» (историко-филологический журнал). Спасибо огромное редакциям этих журналов и лично их главным редакторам. Но где я, а также большое количество гуманитариев нашей республики – историков, филологов и т.д., при необходимости должны публиковать материалы докторской (а с 1.01.2007 и кандидатской) диссертации? Ведь публикации в таком уважаемом и широко известном издании, как «Казан утлары» (здесь представлены не только проза и поэзия, но и литературоведение, книговедение и языкознание как науки), не будут являться «серьезными» с точки зрения ВАК. А публикация в академическом журнале «Татарская археология» (издает Институт истории АН РТ) не «зачтется» археологу официально, хотя и вызовет, возможно, интерес всего исторического сообщества…

Все указанные выше факты наводят меня на мысль, что национальная наука России по умолчанию объявлена «третьесортной» (после естественных и технических наук, а также гуманитарной, отражающей историю и культуру нашего с вами «старшего брата») и целенаправленно «ставится на колени». В самое ближайшее время существенно возрастет число кандидатов и докторов наук из числа этнически преобладающего в России населения (сравнительно с «провинциальными» национальными учеными); руководителями и членами большинства диссертационных советов по истории, литературоведению и т.д. станут те ученые (в первую очередь доктора наук – такова специфика формирования советов), которые, прекрасно зная свою тему и, возможно (дай Бог), будучи в чем то первооткрывателями и всемирно известными, понятия не имеют, кто такие Кул Гали, Улуг-Мухаммед, Шигабутдин Марджани, Хади Такташ и что такое башкирские шежере, чувашский фольклор или удмуртский институт воршуда. Я уверен, что это, в свою очередь (как бы не утверждали члены диссертационных советов, что они то уж, в отличие от соседа, интеллигентны, объективны и толерантны), автоматически приведет к серьезному уменьшению количества реально востребованных национальных тем пишущихся диссертаций, «убеганию» одаренных детей, представителей этнических меньшинств России, в сферу естественных и технических наук, где идеологических фобий гораздо меньше…

А в конечном счете в обозримом будущем мы будем иметь идеологически монолитную официальную гуманитарную науку (надеюсь, «неофициальную» публицистику никто не запретит), что НИКОГДА не приносило положительный результат, в силу своего ярко выраженного субъективного характера, отбрасывающего науку и в целом развитие общества в «пещеры» идеологического тоталитаризма…

P.S. При всей на первый взгляд кажущейся «узости» поднятых здесь проблем, мне кажется, что они гораздо глобальнее…