Измайлов Искандер Лирунович

к.и.н., с.н.с. Центра этнологического мониторинга Института истории им. Ш.Марджани АН РТ, член Российской ассоциации востоковедов (Казань)

Национальная история в федеративной стране: образовательные стандарты и научные концепции

В современной западной науке (в первую очередь в Германии и Франции) в последние годы сформировались школы исследователей исторической памяти. Как бы не различались их подходы в деталях, главным предметом их исследований становится не просто событие прошлого, а память о нем и его актуализация, в том числе в учебниках истории. Распад СССР и изменившиеся социально-политические условия вызвали значительную трансформацию самосознания общества. Принципиально изменился угол зрения на мир, страну, народы, ее составляющие и его историю. Особенно болезненно эти процессы протекали и протекают в российском обществе.

Надо подчеркнуть, что вопреки общепринятому мнению прошлое не остается неизменным. Как говорил великий поэт и философ Гете: «Время не стоит на месте, и в каждый его момент у людей складываются определенные взгляды, заставляющие по-новому смотреть на свое прошлое». И это не случайная оговорка. Действительно, актуализация исторического прошлого, наряду с языком, религией, становлением единой системы образования, демократизацией и либерализацей общества, является важнейшим фактором формирования наций и национального самосознания. Особый характер имеет апелляция к историческому прошлому, когда необходимо выработать теорию и идеологию борьбы за национальные интересы и приоритеты. Как справедливо писал об этом британский историк К.Хилл: «Мы сформированы нашим прошлым, но с нашей выгодной позиции в настоящем мы постоянно придаем новую форму тому прошлому, которое формирует нас». Все это делает артикулированное отношение к истории, т.е. к ключевым звеньям этнополитической истории, важнейшей частью национальной идентификации. Именно в таком ракурсе существует и функционирует идеологема «национальная история», которая является важнейшей частью национально ориентированной картины мира и структур ментальности. Исследователи уже давно отмечали эту важнейшую функцию писаной истории в процессе создания нации и ее воспроизводства. Здесь мы подходим к важному вопросу о сути исторической памяти, которая формирует данную этнонациональную общность. Известный немецкий социолог и историк культуры Макс Вебер, разбирая вопрос о сути нации, писал, что это такая группа, члены которой «обладают субъективной верой в их общее происхождение по причине схожести физического облика или обычаев, или того и другого вместе, или же по причине общей памяти о колонизации и миграции»1. Ему вторит крупнейший французский историк, один из творцов современных представлений о нации Эрнест Ренан, который в своей провидческой статье «Что есть нация?» писал: «Забвение, я бы даже сказал – искаженное восприятие собственной истории, – это существенный фактор в процессе формирования нации»2. Тем самым, он, очевидно, ясно указывал на то, что национальная история является прошлым, которое особым образом организовано, подчеркивая, что при этом нация должна многое «забыть», но при этом и многое «вспомнить». Данный подход представляется совершенно правильным и оправданным с точки зрения современной науки, как справедлива и его мысль, что «прогресс исторических знаний нередко таит угрозу для национальности», поскольку, очевидно, разоблачает мифы и устраняет искажения прошлого. Следует, однако, иметь в виду только одно уточнение – национальная история не является «сконструированным» прошлым. Она – важнейшая и часто определяющая часть самосознания нации и в этом смысле не может ни исчезнуть, ни быть отменена, поскольку живет вместе с нацией, является ее коллективной памятью. В определенном смысле национальная история – это не сборник мифов, а скорее «оптический прибор», который собран в соответствии с национальной технологией и который время от времени «протирается» и «наводится на резкость» мастерами этой специальной «оптики», попутно устраняющих и некоторые «искажения» и «оптические обманы».

Вообще же, если определить формирование нации как процесс этнополитический, то в контексте «национальной концепции истории», история предстает как взгляд нации на свое прошлое сквозь различные искажения, мифологемы и традиции. Действительно, актуализация исторического прошлого, наряду с демократизацией литературного языка, реформацией религий, становлением единой системы образования, и либерализацией общества, являются важнейшими факторами формирования наций и национального самосознания. Особый характер имеет апелляция к историческому прошлому, когда необходимо выработать теорию и идеологию борьбы за национальные интересы и приоритеты.

Именно поэтому формирование современной политической нации, как правило, сопровождается выработкой и формулированием собственной парадигмы истории, как важнейшей части национальной картины мира, ориентирующей социум в структурированном историческом топосе, как синхронном, так и диахронном. Причем по концепции и терминологии Томаса Куна ее можно определить как единство символов, моделей и знаков данной культуры и сообщества людей их понимающих, принимающих и использующих3.

Неудивительно, что изучение и преподавание национальной истории является важнейшей частью национальной идеологии. Проблема же состоит в том, что в многонациональной стране она ставит сложную дилемму: какой должна быть история – государства или история наций, из которых оно складывается? Как совершенно справедливо заметил по этому поводу М.Н. Губогло, когда мы говорим «национальная история Франции», то понимаем ее как историю всего ее населения, когда говорим «история Германии», то понимаем ее как историю немцев, но вот когда возникает «национальная история России», имеется в виду ее современная постсоветская история, то появляются вопросы. С одной стороны, национальная история России это действительно история всего населения императорской, советской, постсоветской России, а с другой – это национальные истории, вернее, совокупность национальных историй народов, проживающих в пределах России, на всех этапах ее исторического развития»4.

Особенно сложной и противоречивой становится эта дилемма применительно к школьным учебникам.

Действительно, учебник – это не просто набор случайно (пусть даже удачно) подобранных фактических материалов по той или иной теме, a эффективный инструмент, направляющий подрастающее поколение в нужное идеологическое русло, формирующий соответствующие мировоззренческие установки, готовящий молодых к адекватному восприятию окружающей действительности. Одновременно учебники должны представлять собой некий экстракт современных научных знаний и, отвечая на интеллектуальные запросы современности и рассказывая о прошлом, всегда держать в голове резонанс, который будет иметь та или иная трактовка прошлого. Именно поэтому подобные издания должны отличаться концептуально-методологической, методической цельностью и четкостью, современной трактовкой событий и фактов. Учебники взяты за основу анализа не только ввиду того, что они являются квинтэссенцией научной концепции, но и потому, что они более других жанров исторической словесности (исключая, разумеется, историческую публицистику) носят сервильный прикладной характер и служат целям формирования сознания широких народных масс, внедряя основные идеи политической идеологии, обращенной в прошлое.

Опыт изучения советских и российских учебников показывает, что во главу угла в них положен принцип государственности, а приоритет отдан только одной национальной истории – русской. История народов России, которые жили и трудились на своей земле многие века, ни в советское время, ни в постсоветский период так и не нашли в общегосударственных учебниках цельного и непредвзятого отражения.

Не будем касаться учебников по истории царской России, которые требуют специального изучения и содержат вполне понятные изъяны, как методологического характера, обусловленные уровнем развития науки, так и имперской идеологией и подчеркнутым русскоцентризмом. Рассмотрим кратко советские и особенно постсоветские учебники истории.

Казалось бы, они, написанные на основе интернационалистской марксистской методологии, должны были иметь характер совершенно иной, нежели предшествующие российские. Однако после первых опытов 20-х – начала 30-х годов, когда были сделаны успешные попытки представить историю СССР как историю создавших его советских народов, когда подчеркивалась колониальная сущность царизма и совместная классовая и национально-освободительная борьба народов, начался откат к прежним установкам. Особенно ярко выразилось это после окончательного уничтожения инакомыслия в СССР в начале 30-х годов после «Академического дела», идейного разгрома интернационалистской школы академика Покровского и утверждения «Краткого курса истории ВКП(б) в качестве прокрустова ложа для любой исторической эпохи и любого факта прошлого. После этого советские учебники все дальше уходили от идей интернационализма и скатывались к прежними шаблонам досоветских российских учебников. В советский период учебники истории представляли собой весьма яркое отражение царившего в стране Зазеркалья. Прокламируемый интернационализм был чуть закамуфлированным русским шовинизмом, декларируемые свободы – отменялись реально существовавшим тоталитаризмом, гармонизация национальных отношений – удушением национальных культур и русификацией. Учебники истории, по которым велось обучение в школах (многие из них сохранились в учебной практике до сего дня) были построены на основе экономического детерминизма, историцизма и коммунистической партийности.

В плане национальной политики это были учебники, призванные обеспечить военно-политическое единство «новой исторической общности – советского народа». Основой их была «опрокинутая в прошлое» политика советского империализма и русской державности. Вся концепция истории была построена как схема развития русской государственности от Киевской Руси до Российской империи и Советского Союза.

Татарская история в таком контексте предстает запретной и тайной. Соотношение запрета и тайны напрямую связаны не только с идеологическими причинами, но и с факторами национального характера. То есть помимо искажений прошлого, характерного для советской науки в целом, татарская история в изложении авторов учебников истории имела базовые, фундаментальные искажения.

Национальные истории других народов присутствовали в них лишь постольку, поскольку соприкасалась с русской историей. Как правило, это были военные столкновения и захваты русскими правителями новых земель. Характерно объяснение завоеваний «нерусских окраин» различными теориями от «меньшего зла» (20-30-е гг.) до «прогрессивной тенденции к объединению» и «добровольного вхождения в состав России» (40-80-ее гг.). В рамках этих нехитрых объяснений и жестких правил находились все немногочисленные упоминания о нерусских народах СССР и их государствах. Например, единственное упоминание о Хазарском каганате и Волжской Булгарии было в разделе о войнах Святослава, о народах Прибалтики вспоминали периодически в связи с Ливонской и Северной войнами, а народы Поволжья и Сибири попали на страницы учебников исключительно в связи с русским завоеванием. Единственным исключением был самостоятельный небольшой раздел о народах Средней Азии и Закавказья.

Игнорировалась история ислама в России. Если о христианстве упоминалось и во время принятия Владимиром православия, при описании русской культуры и далее, то ислам только упоминался, причем как реакционная, консервативная и враждебная сила (наиболее ярко в разделе о завоевании Северного Кавказа, при характеристики религиозных аспектов движения Шамиля).

Весьма показательно описание истории Улуса Джучи (Золотой Орды) в учебнике истории.

«Героическим сопротивлением русского народа Центральная и Западная Европа была спасена от ужасов монголо-татарского вторжения и получила возможность для дальнейшего развития своей экономики и культуры. Ни одна страна в Европе не подверглась такому страшному нашествию, какое обрушилось на Русь.

Монголо-татарское нашествие оказало глубоко отрицательное влияние на исторические судьбы народов, очутившихся под ударами завоевателей. Многие районы, куда вторглись захватчики, пришли в запустение, обезлюдели. Страшно разорены были русские земли. ... Сократилась площадь обрабатываемых земель, местные скотоводы были оттеснены с обильных высокогорных пастбищ в ущелья, пришли в упадок города, редкими стали торговые караваны. Наступил период длительного хозяйственного застоя»5.

Картина обрушившихся на Евразию в XIII в. бедствий и ужасов, хотя во многом справедлива, но содержит явные черты православной церковной историографии, которая рассматривала монгольское завоевание как малый Апокалипсис и преувеличивала соответственно страдания русского народа. Одновременно здесь присутствует стремление оправдать монгольским завоеванием отставание России от развитых стран Европы и скрытое обвинение Запада в «неблагодарности» по отношению к народам его защитившим. Постоянно подчеркивались ущербность скотоводческого хозяйства по отношению с оседлым, а также извечная агрессивность кочевников. Между тем, как свидетельствуют исторические источники, на период существования Улуса Джучи (Золотая Орда) приходится расцвет городов, ремесла и торговли. В недрах этой средневековой империи происходит становление своеобразной культуры, развивается свой язык и литература, складывается татарский этнос. Несомненно также включение русских княжеств в состав Улуса Джучи на правах вассалитета. В учебниках по традиции историков «государственной школы» это трактовалось как самостоятельность только русских княжеств (ведь на таких же условиях входили в ее состав булгарские эмираты, ряд балканских, крымских и северокавказских княжеств)? Иными словами, постулируемый «застой» происходил не в реальной жизни, а в представлениях автора учебника.

Подобные лекала применялись и для описания истории татарских государств. «После распада Золотой (позже Большой) Орды на ее территориях возникли государства, считавшие себя ее преемниками. А это означало притязания на дань с Руси и постоянные грабительские набеги. Во второй четверти XV в. образовалось Казанское ханство. В его состав, помимо татар, вошли потомки волжских болгар, мари, удмурты, чуваши, часть мордвы, часть башкир. Правящие круги этого феодального государства стремились к обогащению за счет соседних народов.

...В Крыму возникло Крымское ханство со столицей в Бахчисарае. Феодальная скотоводческая знать часто предпринимала грабительские походы в соседние страны, стремясь захватить побольше добычи для продажи в рабство или для получения выкупа... Крымское ханство вступило в вассальную зависимость от Турции и стало на длительное время опасным очагом агрессии против украинских и русских земель.

...Возник опасный для России широкий фронт враждебных ей государств. Участились опустошительные набеги со стороны Казани и Крыма, что наносило огромный ущерб России. Особенно обострилась обстановка после утверждения в Казани враждебной Москве династии из Крыма. В Казанском ханстве находились многие десятки тысяч захваченных в плен русских людей. Решено было перейти к активным действиям против Казани»6.

Схема описания татарских государств та же, что и Улуса Джучи – завоеватели и грабители, которые существовали за счет угнетаемых местных народов и разорявших русские земли. Нет ни слова о высокой городской культуре татар, в том числе литературы и искусств, развитых ремеслах и торговле. Не говорится и о постоянных набегах ушкуйников-пиратов и казаков на города Поволжья и Крыма, о завоевательных походах русских князей на земли татарских ханств. Особенно усердно в головы учеников вводилась идея оправдания русских завоеваний прошлыми притеснениями, «турецко-мусульманской» военной угрозой и потенциальной враждебностью татар. Тем самым имперская идея получала дополнительные «исторические» аргументы и формировала у советских школьников негативное представление о прошлом их культуре и быта, вырабатывала конфронтационное сознание, представление о собственной исключительности. Для татар же это, в свою очередь, создавало комплекс национальной неполноценности, вело, с одной стороны, к маргинализации сознания, культивируя впечатление о том, что им в своей истории нечем гордиться, а с другой – давало повод подчеркивать свою постоянную враждебность Русскому государству и говорить об игнорировании татарской истории, требуя «разделить» историю, написав свои учебники.

Таким образом, школьники получали неполную, искаженную и тенденциозную историю, пропагандирующую идеи национальной вражды, которая не прекращаясь велась и ведется до сих пор, деля народы на «плохих» и «хороших», на «старших» и «младших» братьев. Все это служило целям формирования и закрепления имперского державного сознания, вызывая ответный всплеск националистических эмоций у нерусских народов.

Отнюдь не исключение и в этом смысле современные федеральные учебники по истории России. За последнее десятилетие появилась целая библиотека учебников и учебных пособий с названием «История России», «История Отечества» и т.д., а также учебно-методический комплект, рекомендованный Министерством образования Российской Федерации в качестве государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования по специальности 032600 «История» для квалификации «учитель истории»7. Не будем анализировать их общее содержание на пример выяснения особенностей русского национального самосознания в целом, а рассмотрим этот вопрос через призму отражения татарской истории в контексте истории России.

Вызовет удивление, но неоспорим тот факт, что, несмотря на некоторые изменения, само coдержание и основной набор сведений о татарской истории, который фигурирует во всех (или вернее в подавляющем большинстве) этих учебников, остался фактически неизменным.

Изменения носят в большинстве своем косметический характер и касаются исправления вопиющих искажений истории и смены идеологических акцентов. Например, в ряде учебников появились разделы «Нерусские народы» или «Национальная политика», характеризуется этнический состав населения страны и его изменения в процессе расширения территории Российского государства. При этом, например, в учебнике А.Н. Сахарова и В.И. Буганова подчеркивается, что «Еще одной исторической особенностью России стал многонациональный характер ее населения» и указывается, что некоторые народы входили в состав Российского государства «частично мирным путем, частично насильственным».

В федеральном стандарте история Отечества начинается с древних славян, а предки татар появляются только в двух разделах – «Волжская Булгария», где главное внимание уделено походу Святослава и внешнеполитическим связям Руси – борьбой со степными кочевниками.

Между тем, во многих учебниках нередко воспроизводятся прежние стереотипы, штампы, недостаточно корректно интерпретируются ряд событий и процессов. Так же в большинстве учебников продолжается утверждаться мысль о «монголо-татарском нашествии», а также продолжают муссироваться мифы о «монголо-татарском», «татарском» или золотоордынском» «иге». Но если эти мысли можно признать еще некорректным воспроизведением не очень хороших традиций, то утверждение в ряде учебников, что «татары – одно из монгольских племен», что «современные татары происходят от булгар, поэтому не имеют отношения к золотоордынским татарам» уже искажают и внедряют ложные и давно отброшенные наукой теории. А эти представления вступают в противоречие не только с наукой, но и с татарскими (и татарстанскими) учебниками истории и утверждаемыми концепциями этногенеза и этнической истории татарского народа. Кроме того, вызывает возражение сугубо отрицательная характеристика и периода XIII-XV вв. в Российской истории, так и Золотой Орде, как государству в целом. При этом ученики практически ни из одного учебника не узнают о действительной истории этого средневекового государства, о его культуре и населении. Зато в Госстандарте указано, что «положительная тенденция развития Руси была прервана монголо-татарским нашествием».

На фоне этого негативного отношения к истории Золотой Орды и других татарских государств описывается история завоевания Казани как акт борьбы с «дикими» варварами, как избавление от вековой опасности и тормоза на пути прогрессивного развития. Характерны, например, такие фразы: «Наследники Золотой Орды не отказались от мысли о восстановлении господства над Русью», утверждая мысль, что колониальный захват Казани и всего Волго-Уральского региона носил одновременно вынужденный и прогрессивный характер.

Нет нужды говорить, что грабительские походы совершали не только татары на Русь, но и русские на Казань. Более того, статистика этих походов наглядно показывает, что на один казанский поход приходится три русских. Однако об этом, как и о многом другом, в учебнике никаких фактов нет. В качестве положительной тенденции можно указать на тот факт, что только в учебнике А.Н. Сахарова и В.И. Буганова отмечается героическая борьба татар за свою независимость.

Однако, говоря о последствиях завоевания Поволжья и народов, его населяющих, многие авторы пытаются найти некоторые «положительные» моменты. Например, в том же учебнике указывается, что «под влиянием русских (у народов Поволжья) развивается земледелие, сенокошение, ремесла, торговля», а в некоторых учебных пособиях прибавляется еще и «письменность и развитый социальный строй». Ясно, что подобные замечания ни в коей мере не отражают тот уровень, который был достигнут не только татарским, но и многими другими народами края.

Как правило, после завоевания Казани татары и их история исчезают со страниц учебников на долгие века. При этом авторы, даже умалчивая об истории и культуре татар, ухитряются искажать ее. Например, в ряде учебников утверждается, что «русская православная церковь мирно относилась к иноверцам и даже не думала, например, искоренять мечети, сохранившиеся не только вокруг Казани, но и в самом городе» или еще «Россия была страной веротерпимости. Народы, исповедовавшие ислам, буддизм и другие вероучения, не подвергались за это гонениям». Ложность или, скажем мягче, двусмысленность подобных утверждений не требуют особых доказательств. Для каждого, кто хоть мало-мальски знаком с реалиями российской истории XVII-XVIII веков – это очевидно. Как и утверждение в целом ряде учебников, что «все народы России (речь идет о периоде XVIII-XIX веков) законодательно пользовались одинаковыми правами с русскими».

Еще более красноречивы умолчания о культурном, религиозном и социально-экономическом развитии не только даже татарского народа, как и других народов России, но и о Казани. Умолчания касаются даже таких вопросов, где казалось сделать это невозможно. Например, в рассказе о культуре и образовании в России, большинство авторов даже не упоминают о Казанском университете – 3-м университете России. Умолчаний слишком много, чтобы их упоминать все. Можно сказать проще – вплоть до конца XX века татары и Татарстан исчезают со страниц учебников истории.

Итак, можно отметить, что история татар в российских учебниках представлена чрезвычайно однобоко, скупо и лакунарно. Как правило, она упоминается только в связи с русской историей – взаимные войны и походы с Волжской Булгарией и Золотой Ордой, а татарские ханства – Казанское, Сибирское, Астраханское и Крымское – только лишь в связи с завоеванием их территорий Россией. При этом, например, Касимовское царство или Ногайская Орда не упоминаются вообще. Искаженно описываются причины завоевания Казанского и других ханств. Подчеркивается «вынужденность» завоевания и «прогрессивность» этого шага и для России в целом, и для татарского народа. При этом умалчиваются трагические последствия колониального освоения Поволжья, систематическая политика русификации и христианизации, которая вызывала постоянные вспышки национально-освободительных восстаний и вспышек недовольства. После событий XVI века история татар практически исчезает со страниц учебников, нет никаких указаний на нее и в государственном стандарте.

Тем самым российская история продолжает оставаться сферой политического манипулирования прошлым со стороны государства. Признание общероссийским праздником и днем воинской славы даты Куликовской битвы, попытка признать «вынужденный» и «прогрессивный» характер завоевания Казанского ханства и отрицание политики насильственной христианизации народов Волго-Ураль­ского региона – все это черты определенной стратегии общероссийского развития в области исторической науки.

Одновременно мы имеем комплект учебников по истории татарского народа и Татарстана, которые не только не стыкуются с российскими, но и явно им противоречат. Таким образом, возникла и существует неразрешимая пока дилемма. Общефедеральные учебники, которые воспроизводят идеологемы, восходящие к советскому периоду и даже церковному историописанию XVI века и татарстанские учебники с элементами национальной истории. Для учителей и учащихся, особенно за пределами Татарстана, это создает явный дискомфорт. Сложившееся положение было удачно названо «войной учебников», которая в виде «холодной войны» продолжается и по сей день. Российская власть и, постулируемые ей имперские идеи при этом явно проигрывают, поскольку сам факт появления альтернативных трактовок истории – разрушает единое информационное общефедеральное поле.

Какой видится выход из этой ситуации?

В первую очередь речь должна вестись не о «точечном» упоминании (это было, в принципе, и ранее), а о концептуальном «вмешательстве» в текст учебника с небольшими содержательными очерками, последовательно и концептуально излагающими историю татарского народа. Для татарской нации важно не просто «застолбить» в российском учебнике «свои» государства, а подчеркнуть недолговечность империй, моральные критерии оценок истории, неизбежность достижения нациями своих прав и свобод, а также добиться комплексного включения истории татарского народа в учебник истории России. Возможно, следует более пристально вглядеться в опыт Евросоюза, который создает единые учебники, где отражены разные и прямо противоречащие точки зрения на события прошлого, вырабатываются альтернативные подходы к прошлому: Не исключено, что общефедеральный российский учебник и должен быть таким, утверждая самоценность, толерантность и равноправие народов и их культур, что основу истории, ее суть и смысл составляют народы, а не государства.

Ясно, что подобное положение долго продолжаться не может. Российские власти, несомненно, будут стремиться искоренить «исторический сепаратизм», восстановив «вертикаль власти» в освещении прошлого. Последние мероприятия и идеологические программы федеральных властей не оставляют сомнений в том, что скоро наше прошлое опять станет непредсказуемым. Возможно, именно на почве истории, где национализм отвоевал себе значительное суверенное и независимое пространство, начнется новая информационная война.

Очевидно, что мы находимся в конце периода смуты и неуверенности властей, политики заигрывания с регионами, апелляции к свободе личности и наций, ограниченных либерализации и демократии. Наступает время «подмораживания» и жесткого идеологического наступления Кремля и неоимперской идеологии. Некоторые опубликованные материалы кремлевских политтехнологов позволяют представить смысл и цель этих идеологических манипуляций.

Какова же альтернатива этому идеологическому диктату, есть ли демократический механизм снятия этой дилеммы? Представляется, что есть и он опробован, в частности, при создании общеевропейского учебника, создаваемого под эгидой Евросоюза. В нем при освещении сложных и противоречивых событий и процессов приводятся различные альтернативные зрения, прокламируется свобода осознанного выбора и принцип толерантности. Есть в Европе положительный опыт создания и региональных учебных пособий.

Иными словами, альтернатива имперскому диктату есть. На мой взгляд, чтобы его преодолеть, необходимо положить в основу концепции учебника истории России следующие положения:

– права человека (демократия, либерализация, антидержавность и антиимпериализм);

– полиэтничность (история не государств, а этносов и наций. История государств является фоном, рамками, где эти этносы формировались);

– цивилизационность (история не экономик и хозяйствования, а культуры, религии и духовности);

– политическая история должна быть фоном истории культуры народов;

– необходимо насытить историю личностями, причем не только ханами и полководцами, но и деятелями культуры.

Только тогда, когда эти принципы будут положены в основу концепции, можно будет серьезно обсуждать вопрос – в каком виде в ней будут представлены различные аспекты татарской истории и в каком объеме?

Дилемма федеральных и региональных учебников в многонациональном государстве может быть разрешена только на основе принципов федерализма и консенсуса. Необходимо понимание, что подавление альтернатив – это путь в идеологический тупик, к конфронтации. Нашего прошлого никто нас не лишит, а пока у нас есть прошлое – у нас будет будущее.

Примечания

1 Цит. по: Тишков В.А. Реквием по этносу. Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. – С.60.

2 Renan E. Qu'est-ce qu'une nation? // Nationalism. Ed. By J. Hutchinson and A. D. Smith. Oxford; New York, 1994. p. 18.

3 Кун Т. Структура научных революций. – М., 1977.

4 Создание национальных историй. Новое поколение ученых СНГ размышляет // Содружество НГ. – №10. – 1998.

5 Рыбаков Б.А. Преображенский А.А. История Отечества: учебник для 8 класса. под.ред. акад. Б.А.Рыбакова. 5-е изд. – М.: Просвещение, 1993. – С.81, 89.

6 Там же. – С.122-123.

7 История. Учебно-методический комплект по специальности 032600 «История». – М.: Флинта: Наука, 2002. – С.328-401.

Iskander Izmaylov

Senior staff scientist, History Institute, Tatarstan Academy of Sciences (Kazan)

The National History in a Federative Country: Educational Standards and Scientific Conceptions

Along with the language and religion, the establishment of the unified education system, democratization and liberalization of the society, the actualization of the historical past is considered as one of the essential factors of the nation and national self-consciousness formation. It becomes of particular character, when developed should be the theory and ideology of the struggle for the national interests and priorities.

No surprise, that the study and teaching of the national history is one of the most important components of the national ideology. And in such a multinational country like Russia, it presupposes a hard to solve dilemma, i.e. what history should be taught – the history of the state or that of the nations, which form one state? The problem acquires even more complicated and contradictory character, when it concerns the school history textbooks. In connection with that, proposed is the review of the Soviet and modern history textbooks.

In the Soviet textbooks the history conception is based on the scheme of the Russian stateness development, from The Kiev Rus to the Russian Empire and the Soviet Union. Thus, the national histories of the other peoples are reflected in connection with the Russian history, i.e. in description of military conflicts and conquest of the new regions by the Russian leaders. Ignored is the history of Islam in Russia as well. Quite apart from Christianity, Islam was mentioned as nothing, but a conservative, reactionary and hostile force.

In this work given are different passages (from the textbooks) which show the negative image of the other peoples. Hence, the Soviet students used to study non-complete and distorted history, which was promoting the ideas of the national hostility.

No exception should be made for the new federal history textbooks. Here proposed is to analyze their content through the way of Tatar history reflection in the frames of the Russian history. Surprise, but notwithstanding some changes, the information on the Tatar history itself, remains the same.

There are still a lot of old stereotypes. Besides, one witnesses some distortion in interpretation of a whole number of historical events and processes. It's shown by the example of the Golden Horde history reflection. Ignored is the cultural, religious and social-economic development not only of the Tatar people but the other ones as well.

Discussed is the challenge, faced by the teachers and students, especially those from other regions. So, there are federal and regional (here Tatarstan) textbooks which contradict each other. This was called as a war of textbooks.

Proposed is the way of solving such a huge problem. For example, the inclusion of the Tatar people history in the federal textbook on history of Russia. Finally, discussed is the experience of the European Union, where developed are general textbooks, reflecting different and contradicting views on the events of the past. May be the Russian federal textbooks should be as stated above, i.e. to declare self-value, tolerance and equality of the peoples and their cultures and emphasize that the history is made by peoples, not states.